– А вы, пане, чего желаете?

– Желание наше – проститься с пленом, – твердо сказал Белоусов.

– Хорошее желание…

На следующий день мастер объяснил летчикам, что у него на примете есть человек, связанный с подпольщиками. Кузнецов и Белоусов написали записку, в которой говорилось: «Два русских летчика, командир полка и командир звена, хотят совершить побег. Помогите нам». Как-то, улучив минуту, мастер шепнул Белоусову:

– В понедельник вам принесут костюмы. Будьте готовы.

Медленно тянулось время. Друзья едва скоротали ночь. Прошли еще день и еще ночь.

Наконец настал понедельник.

После завтрака пленных выстроили во дворе и объявили, что работы на фабрике закончены и пленные переводятся на ремонт мостовой.

План побега рушился. Вечером, лежа на нарах, Белоусов и Кузнецов долго шептались о том, что делать дальше.

А на следующий день друзей не допустили к работе. Константину Белоусову и Александру Кузнецову руководители лагеря учинили допрос.

Первым под конвоем увели майора. Его держали не меньше трех часов, а потом избитого, окровавленного принесли на носилках.

– Саша, держись, – сказал Белоусов. – Там сидят бандиты самой высшей пробы.

– Вы есть Кузнецов Александр Васильевич? – спросил через переводчика молодой откормленный немец.

– Так точно.

– Расскажите, как вы хотели сделать побег.

– Не понимаю такого вопроса.

– А вы не притворяйтесь глупцом и тогда поймете. Белоусов тоже нас не понимал, а потом понял и во всем признался. За это ему сохраняем жизнь.

– Я хорошо знаю майора Белоусова. Знаю и то, что никуда он не убежит. У него сил не хватит. Что касается меня, это другой разговор. Я бы, может быть, и хотел сбежать, только не в таких условиях думать об этом…

– Почему?

– Человек я занумерованный. Мой девяносто шестой номер значится во всех документах. Кроме того, бежать некуда: до фронта около тысячи километров. Немецким языком не владею. Я опух, голодный, без оружия. Причин очень много, и всякий побег я считаю утопией…

– Все это так, – не унимался фашист, – Рассуждаете логично. Но мы имеем точные сведения о вашем решении убежать из плена.

«Неужели выдал мастер? – пронеслось в голове у Кузнецова. – Он предатель? Нет, этого не может быть». – Летчик решительно сказал;

– Сведения у вас могут быть самые различные. Но провокационными вопросами меня не взять.

– Ах так! Ты еще способен на дерзость! – вскипел фашист и резным, с затейливыми инкрустациями массивным стеком сшиб лейтенанта с ног и стал жестоко избивать его пинками. Из носа хлынула кровь, испятнавшая зеленую ковровую дорожку. Когда Кузнецов пришел в чувство, его строго предупредили: в случае появления слухов о побеге он будет расстрелян.

Позднее выяснилось, что вчерашний разговор летчиков подслушал предатель и донес об этом в канцелярию лагеря.

Белоусова и Кузнецова стали посылать на работы в разных группах. Теперь встречались они только по вечерам в бараке.

Окончательно обессилевший, майор сказал лейтенанту:

– Я, Саша, не выдержу такого ада… А тебе надо бороться. Подбирай человека из тех, кто еще не отощал, и убегай.

Однажды вечером Кузнецов вышел во двор и.увидел рослого, широкоплечего парня. Стоя посредине двора, тот, высоко подняв голову, пристально смотрел в ясное звездное небо.

– Не маршрут ли выбираешь? – как! бы в шутку, поинтересовался Кузнецов.

– Да не прочь… Только знаешь, как в песне поется? – Парень тихим грудным голосом пропел: – «Мне ведь хочется на волю – цепь порвать я не могу…»

– Но есть и другая песня: «Кто хочет, тот добьется, кто ищет, тот всегда найдет…»

– И то верно. Так Александр Кузнецов познакомился с летчиком Аркадием Ворожцовым. Когда лейтенант рассказал о встрече Белоусову, тот заметил:

– Ворожцов – кремень. На такого можно положиться. В прошлый раз я его тебе и называл.

Кузнецов нашел себе еще одного друга.

Прошло полмесяца, и они твердо решили бежать.

На скудные хлебные пайки летчики выменяли рабочие комбинезоны. Украдкой от окружающих Белоусов сшил береты из старых, выгоревших на солнце суконных лоскутков.

И вот уже все готово, майор дает последние советы, напутствие:

– Куда попало не бегите. Схватят ни за что. Делайте так: пробирайтесь к текстильной фабрике в то время, когда рабочие кончают смену. Встретите знакомого мастера. Он поможет…

Прошла еще неделя. А на следующей Кузнецов сказал Ворожцову:

– Завтра бежим. Рекогносцировка сделана…

Утром (это было 9 октября 1942 года) они простились с майором Белоусо-вым. И старый, закаленный в боях летчик заплакал.

Побег

Стоял ранний час. Город просыпался. По улицам мерно прохаживались полисмены, пристально осматривая встречных.

Моросил дождь, осенний, назойливый.

Пошли трамваи. И первым из них показался тот, который всегда привлекал внимание горожан. Это мчался трамвай особого назначения. Он не делал остановок, а катил прямо к месту. В нем везли военнопленных. Возле обувной фабрики трамвай остановился. С подножки соскочил охранник в брезентовом плаще и зычно закричал:

– Шнеллер!

Дождь все усиливался.

Кузнецов задумался. К горлу подкатил комок. Он вспомнил о товарище, оставшемся по ту сторону железной проволоки, и почти наяву ощутил тепло рукопожатия Константина Емельяновича Белоусова.

Проходная осталась позади. Пленных распре-целкли пе рабочим участкам. Одни копали рвы, другие таскали бревна, третьи устанавливали поребрики и асфальтировали дорожки.

Кузнецов и Ворожцов таскали на носилках булыжник и внимательно следили за охранником, выжидая 'удобный момент.

Подойдя с носилкцми к столовой, лейтенант приказал Ворожцову, не торопясь, накладывать булыжник, а сам проник в. помещение. Дернул створку окна на себя, оно не открылось.(Попробовал вторую – удача,

В это время вбежал Ворожцов.

– Снимай робу! – скомандовал Кузнецов.

Оба сбросили лагерные лохмотья и остались в рабочих комбинезонах, надели на головы береты, поднялись на подоконник, не задерживаясь, спрыгнули вниз и, по-деловому вскинув на плечи лопатц, зашагали по тротуару.

Впереди на перекрестке стоял жандарм. Поворачивать некуда… – Смелей! – шепнул Кузнецов. Спокойно разговаривая, они прошли мимо.

А как пройти на фабрику Гаера, к мастеру-поляку, что обещал помочь? Знакома лишь одна улица Лодзи, по которой возили пленных на работу. Кузнецов прочитал на угловом доме «Адольф Гитлерштрассе». Раз в честь Гитлера, значит, это главная улица. А фабрика – в центре.

На часах костела уже двенадцать, а встретиться с мастером можно лишь после работы.

Что делать? (Каждую минуту могут начаться поиски бежавших. Где же укрыться?

И тут беглецы заметили старика с метлой.

– Подойдем? – предложил Кузнецов.

– Рискнем… Будь, что будет…

Старик оказался глухим. Говорить с ним было