Ирра стояла у его плеча, наблюдая за грядущей процедурой с тем нечеловеческим любопытством, что свойственно было её роду. За долгие месяцы служения она научилась помогать ему в самых сложных экспериментах, предугадывая каждое движение, словно тень, что знает мысли своего хозяина.

— Инструменты готовы, господин, — доложила она, указывая на набор ледяных скальпелей, что лежали на соседнем столе аккуратным рядом. — Сердце настроено на резонанс с его аурой.

Он кивнул и взял первый инструмент. Лезвие было острее валирийской стали и никогда не знало тупости. Движением, отточенным сотнями вскрытий, он рассёк грудную клетку Торна, обнажив то, что некогда было человеческим сердцем.

Орган давно прекратил своё биение, превратившись в сморщенный кусок мёртвой плоти, чёрный и жёсткий, как старая кожа. Но именно он служил центральным узлом магической паутины, что связывала мертвеца с волей создателя. Замена потребует такой же осторожности, с какой мейстер Эймон некогда удалял камни из желчного пузыря старого лорда Таргариена.

— Начинаю извлечение, — проговорил он, более для собственного успокоения, нежели для присутствующих.

Процесс требовал ювелирной точности. Необходимо было сохранить все магические связи, одновременно удаляя старое сердце и подготавливая место для нового. Ледяные скальпели двигались с хирургической точностью мастера из Цитадели, отсекая мёртвые ткани и перенаправляя потоки энергии, словно искусный водопроводчик, меняющий русло горного потока.

Торн лежал недвижно, не издавая ни единого стона. Боль была ему столь же чужда, как тепло костра — рыбе в морских глубинах. Магическая связь с господином оставалась стабильной и прочной, как железная цепь. Лишь едва заметное свечение в глазах выдавало те перемены, что происходили в его бренной оболочке.

Когда старое сердце было извлечено — чёрная, противная на вид масса, что некогда гнала кровь по живым венам — в груди мертвеца зияла полость, выложенная кристаллами льда, словно внутренности жеоды. Он бережно поместил туда своё новое творение — многогранный орган, что пульсировал холодным светом, подобно пойманной в хрустале звезде.

Момент соединения был критическим, опаснее перехода узкого горного моста во время бури. Магические каналы нового сердца должны были срастись с существующей энергетической сетью тела, не нарушив при этом священную связь с создателем. Он направил часть своей сущности в кристаллическую структуру, настраивая резонанс с тщательностью арфиста, подтягивающего струны.

Сердце вспыхнуло светом ярче тысячи свечей, и по телу Торна пробежала волна изменений. Кожа стала белее первого снега, но обрела странную прозрачность, словно тонкий лёд на утреннем пруду. Мышцы уплотнились, налились новой силой, а кости укрепились слоем кристаллического льда. Волосы и борода покрылись инеем, что не таял даже под дыханием, словно сам мороз поселился в них навечно.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, когда свечение угасло, подобно последним угольям в очаге.

Торн медленно поднялся, словно восставший из гробницы король древности, и стал разглядывать свои преображённые руки. Пальцы стали длиннее и изящнее, но сила в них чувствовалась такая, что могла бы согнуть железный брус. По венам под полупрозрачной кожей струилась голубоватая жидкость — магическая субстанция, что заменила простую человеческую кровь.

— Я чувствую... силу, господин, — голос мертвеца стал глубже, мелодичнее, словно зазвучал в нём отголосок древних песен. — Холод более не окружает меня — он стал мною. Я вижу потоки магии, что текут в воздухе, чувствую каждый ледяной кристалл. И металл... о, господин, я понимаю металл так, как никогда не понимал при жизни.

Он протянул руку к железному прутку, что покоился на соседнем столе. Едва его пальцы коснулись металла, тот покрылся узорами из инея, прекрасными, как резьба по кости. Но это был не простой холод — сама структура железа менялась, становилась прочнее и острее, словно сталь, перекованная тысячу раз.

— Превосходно, — произнёс он с удовлетворением. — Теперь ты сможешь ковать оружие, о котором живые мастера могут лишь грезить в самых смелых снах.

Следующей на стол легла Ирра. Она улеглась без малейших колебаний, доверяя создателю с той слепой верой, что бывает лишь у детей да у мертвецов. Для неё он приготовил особенное сердце — более утончённое, настроенное на разум и магические дарования.

Операция прошла ещё более гладко, словно он обрёл опыт мастера, проводившего подобные процедуры сотни раз. Её тело уже было хорошо приспособлено к его магии, что значительно облегчило срастание. Когда процесс завершился, Ирра превратилась в подобие ледяной богини из старых легенд — прекрасную, грациозную, излучающую холодную силу, что заставляла трепетать воздух вокруг.

— Я помню всё, — прошептала