Еще одна история говорит нам о взаимоотношениях мамы и Сына. На свадьбе в Канне Иисус положил начало служению. И именно Мария стала причиной этого события. Хоть Иисус и убеждал ее, что еще не время, Мария настояла на свершении чуда. Мария имела влияние на Иисуса. Я не говорю о том, что Иисуса принудили и Он поступил так не по своей воле. Наоборот. Это словно еще один момент из жизни Спасителя, когда Он по Своей человеческой природе хотел отсрочить момент истины.

Также есть эпизод в их взаимоотношениях, когда Иисус прилюдно поставил мать на место. Мария со своими детьми, братьями и сестрами Иисуса, пришла за Ним и звала Его, возможно, идти домой, а Он ответил, что Его кровная семья менее важна в данный момент, чем ученики. Наверняка ей было горько это слышать. Евангелие не уточняет, зачем она приходила и почему Иисус так поступил. Как и не понятно, для чего Дух Святой запечатлел этот момент в Писании. Но и в этот момент, возможно, ей захотелось рыдать и сетовать на Бога.

И вот Мария стоит и смотрит на страдания своего умирающего Сына… Этот Сын был у нее выстраданный. И даже если она знала и искренне верила, что Он воскреснет, то смотреть, как плоть от твоей плоти испытывает боль, ужасно. Говорила ли она себе: «За что мне это? Это же невыносимо! Почему именно я? Есть же много других достойных женщин! А мучусь я! Мучится мой Сын!»

Мария осталась верной и после Его распятия. Она вместе с учениками была в Сионской горнице и крестилась Духом Святым. Мария для меня – пример того, каким должен быть сосуд Бога Живого. Человек, который без остатка доверился и отдался служению, для спасения других людей. Ничего для себя… Ни славы, ни богатства, ни других земных благ. Мария умерла, по одним источникам, в доме родителей Иоанна Богослова, когда и этот названный сын был в самой ужасной тюрьме для самых злостных преступников того времени.

Мир порочен и алчен, и нет в нем никакого спасения или облегчения. Только вера в то, что Бог использует тебя для реализации своего плана, так как ты согласилась быть Его сосудом и орудием, потому что ты доверяешь Ему. Только эта вера способна принести облегчение душевным страданиям.

Осознание своего предназначения – единственная сила, способная дать мужество выстоять все.

Начиная свое служение, я предоставляю Богу право использовать меня, когда говорю Ему: «Вот я!» Но подразумеваю ли я, что Бог может использовать меня для служения, полного страданий и лишений? Мария родилась, чтобы ее Сына убили…

Или же те младенцы, которые были убиты из-за Иисуса? Они были рождены для того, чтобы умереть за Христа. Благородно и взвешенно звучит. Но на деле это слезы, боль, страдания и смерть…

Доверяю ли я Богу свою жизнь до степени «смерть»?

* * *

Еще когда я была ребенком, моя верующая бабушка часто пугала меня всякой нечистью. Не обязательно за непослушание, а просто из-за нелепых суеверий. Суеверия… Почему в них верят? Многие сказки в нашей жизни – это обросшие преувеличениями и страхами реалии. Люди верят в сверхъестественное, боятся неведомого и забывают, что сам человек на многое способен, что в нем заключена великая сила. Почему? Потому что у него украли веру в себя, скрыли знания об Источнике и убили желание и стремление постигать то, что находится за пределами физического мира.

Бабушка со стороны отца была неоднозначной личностью. С историей, которую не рассказывают на улицах. Люди помалкивали о ее успехах на ниве колхозного строительства… Эта женщина вызывала страх и восхищение. И именно бабушка заложила в меня основы веры. Насколько они истинные, показывало время… Оно же все и исправляло.

А моя мама была в большей степени атеисткой. Вероятно, лишь внешне, чтобы защитить свой хрупкий внутренний мир и сохранить равновесие. Но она же и сыграла огромную роль в моем духовном становлении, когда сама обратилась в протестантизм и привела к этой вере всю семью.

Мама умерла рано, а наши отношения при ее жизни не предполагали разговоры по душам. Мы крайне редко раскрывались друг перед другом. Один израненный, измученный человек неосознанно растил второго.

Зачастую, желая оградить своих близких от опасностей и боли, которые мы пережили, мы лишаем их всего того хорошего, чему сами научились, не передаем им свой опыт.

Я не могу произнести фразу: «Мама мне рассказывала, что…» Мы все нуждаемся в одобрении, принятии, напутствии… Кто-то должен указать на наши слепые зоны или заставить признать ошибки… Меня всегда мотивировали на достижение высот, но никогда не шла речь о саморазвитии или самоуправлении. Я всегда считала, что я в своем нынешнем состоянии – конечный результат творения Божьего. Он меня такой сотворил, и измениться я могу только в худшую сторону. Значит, моя задача – просто оберегать и защищать свою душу от зла.

Мои представления о сверхъестественном формировались по канонам православного мира. А в девять лет этим канонам придал красок и интриги мир новых для меня верующих. С одной стороны, все казалось знакомым, с другой – сила и глубина пугали и завораживали. Я ощущала непонятную жажду и пыталась утолить ее через чтение книг о необычном в мире, великих людях и загадочных происшествиях. И мне всегда не терпелось поделиться этими историями с окружающими, насытить свои рассказы эмоциями и страстями. А если подходящего к ситуации рассказа не находилось, я выдумывала его. И выдуманных историй получалось все больше… Они, как ореол, парили вокруг меня, угнетая мою совесть враньем, и одновременно создавали волшебное мерцание хоть и призрачного, но удивительного мира приключений, озаренного драматическими вспышками.

Я погружалась в религиозный мир, и мой разум наполнялся представлениями о демоническом. Черти и бесы были везде и в то же время нигде. А ангелы как-то вовсе не заметны… Я понятия не имела, как духовный мир влияет на человека. Я думала и верила, что если не грешу, то сатана меня не тронет. А как только согрешила и не успела вовремя покаяться, то сразу заболевала или чего-то лишалась – теряла или разбивала, попадала в неприятную ситуацию. Хотя на тот период жизни я не оценивала ситуации и не раскладывала их на положительные и отрицательные или относилась к ним необъективно. Я могла драться с хулиганами, защищая слабых, близких или свое достоинство. И, по моим представлениям, это совсем не было грехом. Наоборот, в молитвах