Связь между наукой и технологией такая же, как между философией и логикой. Для первой важно «знать», для второй «уметь». В отличие от философского и научного знания, логическое и технологическое носит прикладной, а не умозрительный характер. Действительно, чтобы знать, как что-то делать, необязательно знать все. Достаточно того, что необходимо для достижения цели.

Взаимное влияние этих двух видов знаний очевидно, поскольку достижения в сфере технологий способствуют развитию научных теорий, а последние, в свою очередь, улучшают оперативные возможности. Однако здесь важно обратить внимание на тот факт, что человек, занятый Решением проблемы, в процессе своего вмешательства отказывается от теоретического/научного «знания» и прибегает к логическому/технологическому «умению». Бертран Рассел учит нас, что для выполнения строгих процедур необходимо иметь разные «логические уровни».

График 1. Логические уровни анализа явления или задачи

Очень важно их отделять, поскольку при столкновении с проблемой часто начинают искать ее объяснение, а не решение. И таким образом попадают в капкан, ведь чтобы решить проблему, не нужно сначала ее объяснять, порядок действий скорее обратный. Объяснения, лишенные эмпирических доказательств, базируются на нашем априорном знании и лишь сбивают с правильного пути.

Эмиль Чоран сказал: «Любая проблема оскверняет какую-нибудь тайну; в свою очередь, проблема оказывается оскверненной ее решением». Другими словами, именно решения объясняют проблему, а не наоборот.

Пожалуй, самым удивительным следствием такого подхода станет освобождение разума человека, занимающегося Решением проблем, от оков линейного причинного мышления и открытие прагматической перспективы, ориентированной на нахождение решения в настоящем, а не на поиск объяснения в прошлом. Иначе говоря, если найти и изучить то, что не сработало и по-прежнему не дает результата, а еще то, что сработало и может снова оказаться эффективным, получится перенести фокус внимания на оценку текущего состояния проблемы и его изменения вместо выяснения причин, которые когда-то привели к появлению сложностей.

Это критическое отличие. Для научного знания может оказаться важным, как возникло явление, и тогда придется разбираться, какие процессы послужили ему причиной. А вот технологию интересует, как проблема проявляет себя в настоящем. На практике, если я хочу внести решающее изменение, то могу сделать это на основании текущей динамики: никто не в состоянии повлиять на прошлое. Мало того, нередко между тем, как проблема появилась, и тем, как она выражается сейчас, лежит пропасть. Следовательно, изучение причин в прошлом контрпродуктивно для поиска решения проблем в настоящем. Эта эмпирическая истина относится к тем формам знания, которые труднее всего донести, поскольку наше обучение опиралось на традиционную рациональность, высшей формой проявления которой являлось объяснение причин. Мы получали знание в виде философских «объяснений», а не «прикладное знание» технологических «решений».

Необходимо перейти от абстрактных знаний к конкретным умениям, а значит, от анализа «почему» мы сдвигаемся к оценке того, «как работает» реальность, которую мы хотим изменить.

Прекрасным примером на эту тему может послужить следующая задача. Возьмем шахматную доску, состоящую, как вам наверняка известно, из 64 чередующихся черных и белых клеток. Нужно угадать, о какой из 64 клеток я думаю в настоящий момент.

Рисунок 1

Кажется, что найти правильный ответ довольно сложно. Так и есть, если мыслить линейно. Например, если начать опрос, перебирая клетку за клеткой. Есть вероятность, что понадобится 63 попытки, прежде чем дойдешь до нужной. При определенном везении справишься быстрее, но только благодаря случаю, а не выбору правильной стратегии.

Это наглядная иллюстрация того, что в определенных ситуациях традиционные логические приемы абсолютно неэффективны. К сожалению, есть тенденция к выяснению «почему», установлению причин и патологий, лежащих в основе проблемы. Руководствуясь таким подходом, следует задать тому, кто загадал клетку, серию вопросов, позволяющих понять мотивы его выбора. И в зависимости от теоретической школы, взглядов которой придерживается исследователь, определить у него Эдипов комплекс (по Фрейду), травму при рождении (по Юнгу), дисфункциональную привязанность (когнитивисты), сексуальную травму (психодинамическое направление). Процедура довольно трудоемкая и контрпродуктивная, поскольку переводит внимание с поиска эффективных решений на гипотетические объяснения.

На самом деле, если прикинуть, как «устроена» проблема и каковы ее геометрические характеристики, легко заметить, что 64 клетки шахматной доски образуют собой большой квадрат, который можно поделить на два прямоугольника, а их, в свою очередь, еще на два квадрата каждый. И продолжать так до последней клетки.

Таким образом, спрашиваем у собеседника, в правой или левой половине доски находится выбранная им клетка. Ответ позволяет нам сократить область поиска вдвое. Двигаемся дальше, выясняя, расположена клетка в нижней или в верхней части. Остается только четверть. Если спросить, слева или справа загаданный квадрат, выбор ограничится восемью клетками. Затем задаем вопрос, в нижней или верхней половине оставшейся зоны спряталась искомая клетка, и оставляем только четыре варианта. Снова уточним, она справа или слева. Теперь у нас только два квадрата. Наконец, узнаем, какой из них нужный – верхний или нижний.

Рисунок 2

Рисунок 3

Рисунок 4

Рисунок 5

Рисунок 6

Рисунок 7

В конечном счете мы получили ответ, задав всего лишь 6 вопросов, поскольку использовали логическую стратагему, которая задним числом кажется очень простой.

Другой яркий пример Стратегического решения задач дает нам история.

«Во времена Средневековья по Европе совершал путешествие один китаец, мастер военного искусства. Будучи гостем одного государя, ему довелось присутствовать на рыцарском турнире». Как наверняка известно читателю, в те времена поединки рыцарей, в которых принимали участие лучшие бойцы разных королевств и княжеств, позволяли избегать войн. А еще таким образом определяли, кому достанется в жены дочь правителя.

До того как начался турнир, китаец попросил объяснить ему правила проведения. Оказалось, что соревновались шесть самых сильных рыцарей, представляющих два княжества. Сначала вступали в бой те, кто занял в своей стране первое место, затем те, кто были на втором, и лишь потом те, кто завоевал третье. Команда, у которой оказалось больше побед, выигрывала.

Тогда мастер военного искусства попросил разрешения дать совет. Он предложил князю: «Пусть твой третий рыцарь сразится с чемпионом противника, твой первый со вторым, а твой второй с третьим от другой стороны.