идеологий или религиозных верований, поскольку его фундаментальным принципом является доказательство его эффективности. Это, казалось бы, чисто эпистемологическое отступление на самом деле касается весьма актуальной темы в контексте науки и ее применения на практике. Последнее невозможно без давления социальных норм и убеждений (будь они политическими, экономическими или религиозными), как это может показаться или как могло быть несколько веков назад. И получается, что научное исследование нередко представляет собой что угодно, но не имеет отношения к настоящей науке: слишком часто доказывается именно то, что хотели доказать с самого начала исследовательского проекта, и методология подбиралась специально для этой цели, а не для того, чтобы получить знания, которые можно использовать. Например, статьи, выходящие в так называемых научных журналах о подтвержденном терапевтическом эффекте молитв при излечении от рака. Но, если присмотреться, эти исследования поступают из университетов с явно выраженным религиозным уклоном. Или возьмем изыскания, доказывающие интеллектуальное превосходство японцев над другими людьми в силу использования языка, основанного на идеограммах, а следовательно, необходимости постоянно задействовать не только левое, но и правое полушарие. Вот только они выпускают из виду, что тогда китайцы должны быть еще умнее, ведь их код идеограмм стоит выше японского. Туда же относятся чуть ли не ежедневные открытия генов, ответственных то за счастье, то за удовольствие, за страх или за какое-нибудь злокачественное образование, и рядом предложение многообещающего, если не сказать чудодейственного, лекарства. А потом оказывается, что все эти исследования финансировались фармацевтическими компаниями, которые много лет используют усовершенствованные техники маркетинга и через эти проплаченные результаты, как по трамплину, запускают на рынок свои препараты. Список примеров, когда правдивость научных результатов приносится в жертву религии, идеологии или рынку, на самом деле бесконечен, я привел лишь малую толику. Не хочу читать нравоучений, всего лишь пытаюсь показать читателю, что, если метод для воздействия на явление, которое требуется изменить, выбирается исходя из его действительной эффективности, а не опираясь на чистую теорию, он по определению лишен коррупционной составляющей. Поскольку результаты, которые можно предсказать и повторить в реальности, а не только в лаборатории, невозможно подделать.

Несколько лет назад во Флоренции проходила конференция на тему «Истина», в которой принимали участие философы, психологи и другие ученые, среди которых Умберто Галимберти и ваш покорный слуга. Несмотря на то что мы придерживаемся разных взглядов, в одном важном аспекте наши презентации сошлись. Галимберти, обладающий необыкновенными ораторскими способностями и прекрасно подающий свои тезисы, сделал исторический обзор понятия истины: сначала это была истина природных элементов и представления связанных с ними божеств; потом появилась монотеистическая истина единого бога, и этот взгляд сохранялся тысячелетия и до сих пор жив во многих местах; в конце девятнадцатого века добрались до «научной истины», объективного знания, основанного на фактах, но хватило пары десятилетий, чтобы сама наука ее и опровергла. Гёдель, Гейзенберг и Эйнштейн зримо доказали невозможность разделения субъекта, который наблюдает, и объекта, за которым ведется наблюдение, обрушив таким образом иллюзии позитивистов по поводу объективного знания. Тем не менее и сегодня большинство исследователей строит свою работу на базе этих иллюзий. К концу второго тысячелетия истина стала совпадать с эффективностью. Другими словами, в последние десятилетия благодаря всем полученным знаниям единственной приемлемой формой истины становится истина технологическая – то, что помогает достичь поставленной цели.

Очевидно, что, если посмотреть с этой перспективы, Стратегическое решение проблем становится не просто методом (пусть и удивительно функциональным) урегулирования возникающих сложностей или достижения желаемой цели, а еще и фундаментальным критерием знания. Эффективность решения, если его можно предсказать и повторить, позволяет нам точно узнать проблему, с которой мы в результате справились. Если преодолеть рационалистическую идею о знании для изменения, неизбежно приходишь к идее изменения ради знания. Теперь не объяснения явлений ведут к решениям, а действенные решения дают объяснения. Как гласит «эстетический императив» Хайнца фон Фёрстера: «Хочешь познать, научись действовать».

Спасибо за выбор нашего издательства!

Поделитесь мнением о только что прочитанной книге.

Примечания

1

 One-up – получить преимущество перед кем-то, благодаря тому, что делаешь что-то лучше либо заявляешь об этом. [Прим. пер.]

2

 One-down – уступить преимущество или лидерство другому человеку. [Прим. пер.]