Итак, мы видим, что в конечном счете все партии стремятся к захвату власти для себя. И законным средством этой борьбы являются выборы во второй русский парламент.

И удивительнее всего то, что люди бессознательно действуют, не отдавая себе ясного отчета в том, что собственно они делают. Такое состояние человека философ Минто называет «заблуждением под влиянием удовольствия, получаемого от деятельности».

Люди организуются в партии, устраивают предвыборные собрания, словесные турниры, рукоплещут, освистывают, возводят клевету или чрезмерно восхваляют, составляют прокламации, пишут бюллетени, бросают их в урны, подсчитывают голоса. Словом суетни и дел, как у обезьяны с чурбаном.

Ошеломленные своею деятельностью, они не ведают, что творят. И, между тем, все они — Макбеты в погоне за престолом. Все они — преступники.

Ведь что такое власть, правительство, государство, к захвату которых они стремятся? Государство это — вампир, высасывающий последнюю кровь народную; правительство — болезненный волдырь, выросший на здоровом организме человечества. Для существования государства, для содержания правительства истребляется масса народных средств и совершенно непродуктивно. Сколько необходимо затратить труда и денег на содержание всей своры чиновников при монархе, всей так называемой бюрократической машины, всего «миролюбивого воинства»! И какова цель сохранения всего этого хлама? Чиновники и бюрократия необходимы для того, чтобы грабить народ, сдирать с него вторую шкуру; войска нужны для истребления человечества. Ведь что, например, наше, да и всякое другое, правительство может совершить, кроме злоупотреблений?

Правители прежде всего имеют в виду самих себя и только самих себя. О народе заботятся они лишь постольку, поскольку им это выгодно. Попробуйте защищать свои интересы против правительства . Каково-бы это правительство ни было, оно сейчас-же постарается расправиться с вами по-своему: или посадит вас в каземат, или повесит вас, если вы сами не догадаетесь покинуть свое милое «отечество». Словом, вынимая из вас в виде налогов последнюю копейку, правительство вас-же в лучшем случае едва лишь терпит и является для вас, мирных жителей, таким-же спасительным средством, как булыжник для утопающего. Итак, пусть правительство живет для себя, а я — для себя.

Но правительство, государство этим не довольствуются. Государство говорит: я буду жить для себя, а ты живи для меня... И этим подчеркивается излишняя роскошь существования государства, правительства.

Впервые правительство было призвано для того, чтобы защищать народ от внешних врагов и привести в порядок страну. А между тем, мы видим, что оно само разоряет страну и среди граждан наводит такое спокойствие и порядок, какие разве только можно уподобить столпотворению вавилонскому. Стоит-ли приводить примеры? Все, что делается у нас, хотя-бы в России, является, кажется, ярким доказательством справедливости сказанного.

Государство ограничивает территорию, ограничивает и личность человека.

Оно стирает с лица земли человека — космополита и ставит на его место «гражданина». И в то-же самое время оно отшлифовывает индивидуальности.

Я уже не — я, не человек, а гражданин. Я — член «великой семьи», государства, у меня — свой владыка,  — правительство.

Я уже не могу подчиняться своим желаниям, мыслям: мои желания, мои мысли — желания и мысли моего владыки, правительства. И так далее... Словом личность, моя индивидуальность превращается усилием моего правительства в то нечто кислое, бесформенное, напоминающее тряпичку, которою вытирали пыль, во что превратилась душа Ивана Ивановича после оперирования над ним горьковского черта.

Люди думают, что без правительства не будет и свет стоять. В роде того, как русский обыватель шагу не может сделать без городового, этого блюстителя общественной тишины и спокойствия. И между тем мы видели беспримерный порядок стотысячной толпы при похоронах Баумана. Тогда русские фараоны, городовые, как в воду канули. Охранники-же явились только для того, чтобы расстрелять мирно возвращающихся с кладбища обывателей. Тогда как одна только Ходынка дала пять тысяч трупов. А правительственная авантюра в Манджурии отняла от матерей, жен и детей несколько сот тысяч кормильцев, от земли — полмиллиона сильных рук, от народа — цвет молодежи...

Если власть — зло, если ты должен пойти, когда представитель власти тебе скажет: «иди и убей своего брата», то не прав-ли был избиратель Басманного участка, положив свой бюллетень...

«Грызитесь сколько хотите из-за власти. Я знаю, что власть — зло, и потому я отрицаю и презираю ее. Я родился свободным, и никто не может стоять надо мною. Я сам себе — владыка».

Мы — анархисты-индивидуалисты — также боремся за власть, но за власть над самим собою. Мы не желаем устанавливать власти над другими.

Только бедные духом люди нуждаются в том, чтобы ими управляли другие. Только они за недостаточно развитой индивидуальностью чувствуют потребность во внешних формах, подавляющих их личность. И вот люди мельчают в постоянных житейских дрязгах у семейного очага; скованные государством они гибнуть в политических интригах и в борьбе за власть над своими братьями; они неистовствуют за свою веру в Бога...

Все это, ненужное внешнее, сотворенное не природою, а выдуманное самими людьми, только ожесточает их, делает их несчастными, слабыми, безличными.

Не в борьбе за власть, а в борьбе против всех этих предрассудков, против всего внешнего, мишурного, против всего, что подавляет личность, — видит задачу своего существования, свое призвание анархический индивидуализм.

Широким полетом своих идеалов он смахнет с людей затхлость, униженность и властолюбие и на место несчастного, разбитого и загнанного человека поставит свободного, самобытного, сильного и гордого индивида.

О. Виконт

Париж, 1 февраля 1907 г.

Джон Генри Маккей

Стихотворения

АТЕИЗМ

Пер. Н. Бронский

Когда-нибудь, вступая с жизнью в битву,

За мною смерть незванная придет,

Тогда уста начнут шептать молитву,

Какой рассудок мой не признает.

***

Виной тому — предсмертное страданье,

Что ложью ужас я хочу убить,

И я готов всю истину и знанье

Безумием и мраком заменить.

***

То — побежден мой дух, сломилась воля,

Рассудка нет, но если в силах я,

Не дам я разуму попасть в неволю,

И сердцу громко скажет мысль моя:

***

„Не верю в бога я, что в небе обитает,

Невежды иль лжецы им наградили нас.

Пусть я умру, но разум мне вещает,

Что правда лишь одна: живем мы только раз“.

Д.