А. Л. Бредихин и А. А. Удальцов, предпринимая попытку типологизировать изучаемый феномен, предлагают выделять несколько видов пропаганды, основываясь на целях субъектов, под которыми исследователи понимают в первую очередь политических акторов. Политическая пропаганда направлена на поддержание легитимности власти, консолидации и мобилизации общества на отпор реальным или мнимым внешним угрозам национальной безопасности. Так называемая аксиологическая пропаганда формирует определенные политические и иные ценности у населения. Образовательно-воспитательная пропаганда направлена на формирование уважительного отношения к государству и его истории, развитие патриотизма, просвещение в целом. Также выделяют профилактическую пропаганду, способствующую предупреждению совершения преступлений и правонарушений, а также противоправного и аморального поведения[189]. Последний вид пропаганды зачастую отражается в законодательной базе государства и описывается в литературе как правовая пропаганда[190].
Таким образом, пропагандистские процессы разворачиваются в различных сферах общественной жизни, а границы подобного воздействия расширились с корпоративных, региональных уровней до национальных и международных. Отметим, что формирование теории пропаганды, как и теории коммуникации, относится к первой половине XX в. и связано с осмыслением опыта управлением армиями, производствами и населением в период Первой и Второй мировых войн. Для успешного ведения военных действий требовалась мобилизация всех производственных мощностей, на которых ради победы должно было добровольно и со всей отдачей трудиться гражданское население. Предметом исследования становятся технологии и инструменты мобилизации и управления общественным мнением, способные как повысить лояльность массовых аудиторий, сплотить общество, так и внушить ненависть к врагу и поддерживать высокий моральный дух вопреки нужде и лишениям военного времени. Кроме того, объектами пропагандистского воздействия становятся не только внутренние аудитории, к которым относится гражданское население, профессиональные объединения, представители действующей армии, но и внешние – жители государств-соперников, оккупированных территорий и т. д. Таким образом, уже первые попытки осмыслить феномен пропаганды характеризуют это явление как международное.
А. А. Казанцев отмечает, что пропаганда и реальная дипломатия всегда пребывают в сложном состоянии одновременного взаимодействия и конфликта. Вспоминая тезис о том, что субъектом пропаганды выступает некая тайная влиятельная элита, обратим внимание на то, что традиционная, так называемая кабинетная дипломатия, появление которой современные исследователи относят к XVII–XVIII вв., была искусством тайных сношений, направленных на защиту государственных интересов путем приобретения союзников[191]. Исследователь также отмечает, что демократизация и массовые общества потребовали возникновения пропаганды как части политической жизни, пришедшей на смену кабинетной дипломатии. При этом пропаганда рассматривается как противоположность замкнутому и элитарному знанию дипломатов: информация, ставшая достоянием общественности и направленная главным образом на формирование стереотипов, образа врага и новых стимулов масштабной мобилизации общественного мнения. Это приводит к тому, что формальные договоренности дипломатов теряют силу, начинает доминировать пропаганда, которая способна вести народы на бойню, как это было, например, во времена Первой мировой войны[192]. Подобный подход интересен тем, что пропагандистское воздействие воспринимается как некий неконтролируемый в современности процесс, запущенный несколько столетий назад тайным элитарным обществом, управляющим массовыми аудиториями. Сквозь призму такого подхода все крупные международные конфликты могут восприниматься исключительно как результаты иррациональной, накаленной до предела средствами массовой информацией перманентной вражды.
Алармистское понимание пропагандистского воздействия как хаотичного, самовоспроизводящегося, самостоятельно развивающегося феномена, вероятно, получило распространение и по причине осложненности идентификации субъектов, ключевых акторов, инициаторов этого процесса. Тем не менее в современном мире укрепляется понимание информационно-коммуникационных процессов как наиболее важных для любого взаимодействия, развития и, что особенно значимо в условиях возрастающей турбулентности и непредсказуемости развития событий, – для обеспечения безопасности государства и общества.
Так, информационно-пропагандистская деятельность государств в условиях кризиса современного мирового порядка, который характеризуется переходом от однополярной модели к полицентрической системе международных отношений, представляется одним из главных инструментов геополитической борьбы[193]. При этом, как отмечают многие эксперты, информационное противоборство России и условного коллективного Запада продолжает строиться в русле холодной войны и инициируется коммуникаторами всех сторон конфликта[194]. Однако сегодня, когда некоторые инструменты гибридных и информационных войн, концепций реализации так называемых цветных революций, благодаря их освещению в СМИ, а также сами факты существования подобных технологий стали известны массовой аудитории, в сознании общественности закрепляется представление, что каналами пропагандистского воздействия могут быть не только СМИ, политические лидеры и лидеры общественного мнения, но и новые каналы, которые в массовом сознании не связаны с политикой и пропагандой. Так, в 2018 г. в газете Teh Times была опубликована статья[195] о пропагандистской составляющей популярного во многих странах мира российского мультсериала «Маша и Медведь».
Вместе с тем инструментарий профессиональных пропагандистов всегда был достаточно широк. Еще в Отчетном докладе ЦК XXIV съезду КПСС отмечалось: «Мы живем в условиях неутихающей идеологической войны, которую ведет против нашей страны, против мира социализма империалистическая пропаганда, используя самые изощренные приемы и мощные технические средства. Все инструменты воздействия на умы, находящиеся в руках буржуазии, – печать, кино, радио – мобилизованы на то, чтобы вводить в заблуждение людей, внушать им представления о чуть ли не райской жизни при капитализме, клеветать на социализм. Эфир буквально насыщен всевозможными измышлениями о жизни нашей страны, братских стран социализма»[196]. Тем не менее современные процессы значительно усложнились, ускорилась передача информация, исчезло однозначное понимание некоторых коммуникационных процессов как выстроенных исключительно в рамках ассиметричной модели коммуникации, доступ к информации и ее генерации появился буквально у каждого. Термин «пропаганда» приобрел исключительно негативную коннотацию[197], а исследовательское поле постепенно расширяется благодаря изучению новых информационно-коммуникационных феноменов, таких как информационные, психологические, гибридные, когнитивные войны[198], стратегические коммуникации, «мягкой силы» и т. п.
Тем не менее, как отмечает Ю. М. Колосов, «распространение массовой информации среди населения иностранных государств – объективная реальность, порожденная как сотрудничеством, так и борьбой между государствами. Однако характер ее практического использования зависит от целей, которые преследуются на международной арене тем или иным правительством. Можно
