Мы ему поставили пределом

Скудные пределы естества.

И, как пчелы в улье опустелом,

Дурно пахнут мертвые слова.[7]

Все так. И человеку в равной степени нужны и прорывы духа, и здравый смысл, передаваемый с помощью умного числа. А вот мертвые слова действительно дурно пахнут, отвращая своей фальшью и взрослых и детей!

Если дать себе труд подумать, нам есть из чего создавать нужный, полезный и интересный контент для молодых людей, за который ратует национальный лидер. Образно говоря, нам предстоит перейти от бесконечного исполнения ритуального «танца войны» к постепенному освоению «танца мира», приводящего умы и души молодых людей в нормальное состояние, что сделает более безопасным существование окружающих. Надо отдавать себе отчет в том, что запретительные меры, призванные снизить градус агрессии и обезопасить общество от кровавых эксцессов, не только неэффективны и неисполнимы в полной мере в открытом информационном пространстве, но рождают у молодых людей еще больший протест, а следовательно, все ту же агрессию, направленную в адрес мира «не догоняющих» взрослых.

Обостренная жажда справедливости, имманентно присущая подросткам и социально обделенным слоям населения, неизбежно рождает жажду мести. Но месть не имеет ничего общего со справедливостью. Эта неочевидная не только для подростков, но и для многих взрослых людей мысль в равной мере нуждается в доказательствах и в еще большей мере в конкретных примерах.

Философ Г. Померанц писал: «Зло – порождение жизни. Жизнь всегда – отдельная, и, утверждая себя, она душит и поедает другие жизни. Даже деревья – загораживая солнце. Еще больше – животные и птицы. И больше других – человек. Но человек – не только живое существо; он еще существо духовное, образ и подобие Бога, и сознание себя как образа Бога восстает против законов жизни, отменить которые до конца – не может. И все же ноет в груди, как совесть. Кажется, никто не понимал это лучше Тютчева: „И от земли до крайних звезд все безответен и поныне глас вопиющего в пустыне, души отчаянный протест“»[8]. Отчаянный протест души педагога заставляет делать все возможное, чтобы сбить волну агрессии среди подростков.

Исторические травмы – мины замедленного действия

На протяжении жизни мы все наносим друг другу раны, испытывая боль и причиняя ее окружающим. Следы от нанесенных обид ложатся рубцами на сердце, во многом предопределяя поведение человека. Неизжитые исторические травмы также предопределяют поведение целых поколений.

В нашей стране нет ни одного народа, включая титульную нацию, кто не носил бы в сердце историческую травму. Продолжать сравнивать, чья боль больнее, – значит подрывать основы гражданской идентичности, доводя ситуацию до того состояния, которое зафиксировал Владимир Высоцкий в песне, записанной им на грозненском телевидении незадолго до смерти:

Воспоминанья только потревожь я —

Всегда одно: «На помощь! Караул!..»

Вот бьют чеченов немцы из Поволжья,

А место битвы – город Барнаул.[9]

Оба народа, как известно, подверглись депортации, но сводят счеты в месте высылки.

Историческая трактовка голодомора как геноцида исключительно украинцев – из того же разряда эгоистичной трактовки общих исторических травм.

Изживание исторических травм – одна из важнейших задач школьных курсов отечественной истории. Отсюда следует важный историко-педагогический вывод, помимо прочего находящий подтверждения в психотерапевтической практике: любые личностные или исторические травмы бесполезно и даже опасно загонять внутрь путем замалчивания. Подобно минам замедленного действия, рано или поздно они взорвутся, чему мы уже были свидетелями на рубеже веков. Люди – и в первую очередь вступающие в жизнь поколения – нуждаются в глубоком осмыслении прошлого.

На первый взгляд, глубокое осмысление прошлого – прерогатива профессионалов. Но здесь речь идет не о мертвой цеховой учености, а о постепенной выработке у юношества мудрого, взвешенного, сострадательного отношения к истории. В этом ракурсе проблема приобретает исключительно педагогическое значение. Для ее решения необходим долгий откровенный разговор на болезненные темы. Самое трудное для педагога – взять правильный тон в таком разговоре, пройти между Сциллой горячего историзма и Харибдой холодного пессимизма. Но именно с учетом главных уроков двадцатого века такой трудный разговор необходим для того, чтобы наши дети не превращались в палачей, подобных керченскому подростку.

Цунами насилия: отражение в прессе

Волны насилия, захлестывающие школы, постоянно находятся в фокусе внимания средств массовой информации. Что естественно, ибо СМИ – зеркало, призванное отражать реальные процессы, происходящие в обществе. Все правильно, замалчивать вопиющие факты агрессии со стороны учителей по отношению к детям и детей по отношению друг к другу нельзя, но худо, когда зеркало становится кривым.

Передо мной письмо серьезного администратора, отвечающего за безопасность в школах в одном из регионов России.

«О СМИ. Они, конечно, должны выставлять перед системой зеркало. Но оно кривеет с каждым днем. По трагическим случаям буквально сочиняются легенды. Только не понимают журналисты, что своими перьями травмируют сердца самих детей, родителей, добивают учителей. И это тоже диагноз. Недавно произошло убийство (вполне возможно, случайное) одного школьника другим. Горе родителей и родных с обеих сторон невозможно измерить. Помолчать бы им (репортерам) всем, но где там! Отсюда и детки с родителями хватаются за диктофоны, видеокамеры смартфонов и спешат-спешат продать сюжет за тысячу. В общем, сошли с ума, и надолго. Вспоминается реплика одной героини из „Женитьбы Бальзаминова“: „Солидные-то люди, которые себе добра желают, за каждой малостью едут к Ивану Яковлевичу, в сумасшедший дом. Спрашиваются… А мы такое дело без всякого совета делаем“».

В нашем взбаламученном социуме действительно необходимо разбираться. Только так мы без уверток и конъюнктурных политических подтасовок сможем внятно ответить на сакраментальный российский вопрос: кто виноват? Такой трезвый подход – дело прежде всего аналитической журналистики, которой, как представляется, сегодня катастрофически не хватает. Меня же, как педагога-практика, прежде всего волнует другой вопрос: что делать?

Любопытно, что в отзывах на свои публикации я чаще всего получаю упреки в том, что недооцениваю агрессивный политический и социально-психологический климат, в котором живут и формируются наши дети, недостаточно бичую пороки общества. Что ж, каждый имеет право на свою точку зрения. Но при всем желании немедленно изменить социально-политический контекст я и те, кто дает этому контексту жесткую справедливую оценку, не в силах. Прикажете пассивно ждать того момента, когда государство и общество изменятся к лучшему? Но школа не супермаркет, ее временно не закроешь на переучет ценностей.

Разумеется, доминирование тоталитарных ментальных установок, укорененных в обществе, – не единственная причина неконтролируемой агрессии подростков.