ещё была свободна и Гуюк-хан ещё не успел прибыть, то брат Чингизхана — Отчигин-нойон — захотел военной силой и смелостью захватить престол»[379]. Это первый известный нам случай попытки насильственного захвата власти в Монгольской империи закончился ничем. Отчигин вынужден был вернуться в свой улус и даже принял участие в курултае, где выбирали нового кагана.
Курултай собрался в августе-сентябре 1245 года и в сентябре-октябре выбрал третьим по счёту каганом Монгольской империи сына Угедея Гуюка. На курултае посчитали, что Ширамун «не достиг зрелого возраста»[380], и лучше всего назначить каганом Гуюка. Решение выдвинуть Гуюка вместо Ширамуна, которого выбрал своим наследником сам каган Угедей, несомненно принималось в семье Угедея, и ключевую роль в этом сыграла вдова Угедея Туракин-хатун. Именно она фактически управляла империей в период между смертью Угедея и избранием каганом Гуюка. Это был период безвременья.
Одно дело, что произошла попытка мятежа Отчигина. Другое — что после смерти Угедея было сразу нарушено централизованное управление империей. Различные чингизиды выпускали собственные распоряжения по эксплуатации территорий империи, выдавали пайцзы (золотые, серебряные медальоны, дававшие их обладателю самые широкие права. — Прим. авт.)[381]. Центральная власть в империи, попавшая в руки Туракин-хатун, не пользовалась популярностью и не обладала достаточной легитимностью. В этой ситуации решение выдвинуть Гуюка вместо Ширамуна было вполне логичным. Очевидно, Гуюк был более подходящей фигурой для выполнения задачи восстановления авторитета центральной власти и укрепления позиций семьи Угедея, нежели его племянник Ширамун. Гуюк был опытным полководцем, политической фигурой, равной по своему значению самому влиятельному из чингизидов третьего поколения Бату-хану.
При избрании Гуюк потребовал от прочих чингизидов заверений, что место кагана будет утверждено за его родом, в чём они и поклялись: «Мы никому другому не отдадим ханского достоинства»[382]. Следующие шаги Гуюка были связаны с восстановлением единства государства. После короткого суда за попытку переворота казнили младшего брата Чингисхана Отчигина. Кроме того, государство потребовало вернуть все документы, самовольно выданные чингизидами от его имени за период безвременья между смертью Угедея и избранием Гуюка. Тем не менее положение Гуюка в Монгольской империи оставалось непрочным. Главная проблема заключалась в Бату-хане, который контролировал западные монгольские улусы, принадлежащие потомкам Джучи.
Бату не присутствовал лично на курултае, где избирали Гуюка. Он сослался на болезнь ног, но фактически это был вызов Гуюку от его старого соперника. Вспомним отмеченную в «Сокровенном сказании» историю о ссоре Бату и Гуюка в ходе западного похода. В любом случае, отсутствие на собрании всех чингизидов наиболее влиятельного из них объективно ставило под сомнение легитимность избрания Гуюка. Подконтрольные Джучидам улусы занимали огромную территорию Дешт-и-Кипчака. Гуюк не мог не понимать, что отсутствие Бату на курултае означает его претензию на самостоятельность от центральной власти. Кроме этого Бату создавал нежелательный прецедент поведения для остальных чингизидов.
При отсутствии в семье Чингисхана верховного арбитра, каковым были сам основатель империи и его сыновья, второй каган Угедей и его брат Чагатай, в отношениях между младшими чингизидами всё больше начинают проявляться элементы конкуренции. В специфических условиях организации Монгольской империи это грозило расколом. Соответственно, автономный статус Бату становился главной проблемой для системы в целом и семьи Угедея в частности.
В этих условиях Гуюк принимает решение выступить в поход на запад. Мы не знаем, собирался ли он на самом деле воевать с Бату. У Рашид ад-дина по этому поводу есть указание, что вдова Тулуя Соркуктани-беки известила Бату о военных приготовлениях Гуюка[383]. Но это указание могло появиться позже описываемых автором событий, чтобы подчеркнуть особые отношения семьи Тулуя с семьёй Джучи. Вполне возможно, что война с Бату не входила в планы Гуюка.
В конце концов он был выбранным каганом империи и у него были возможности при организации какого-нибудь крупного военного похода потребовать от Бату выделить соответствующие воинские формирования в общую армию Монгольской империи. Каган имел несомненное право распоряжаться войсками из состава любых улусов чингизидов. Соответственно, если бы Бату отказался выделить войска, он поставил бы себя вне имперского закона. В то же время если бы он согласился, то тем самым фактически признал бы легитимность Гуюка как верховного правителя Монгольской империи. Поэтому военный поход был хорошим способом проверить лояльность слишком самостоятельного правителя.
Первым делом Гуюк направил на запад некоего «Илджидая и приказал, чтобы из войска, которое находится в Иранской земле, из тазиков выступило бы в поход по два человека от каждого десятка и подчинило бы враждебные области, а сам он решил пойти сзади»[384]. Одновременно Гуюк отправил в Китай Субэдая и Нагана. Судя по всему, Гуюк действительно собирался идти походом на юго-запад, в направлении Ирана и Багдадского халифата.
Маловероятно, что его целью в тот момент была война с Бату. Скорее он всё-таки намеревался мобилизовать часть войск Джучидов для завоевания Ирана, Месопотамии, Сирии. Тем самым он мог создать к югу от джучидских владений мощную опорную базу для дальнейших возможных действий против опасного соперника — слишком самостоятельного улуса Джучи. В какой-то мере эту программу позднее, в 1250-х годах, реализовал брат нового кагана Менгу Хулагу. Однако в самом начале нового похода, находясь в Самарканде, Гуюк скончался. С его смертью в Монгольской империи опять наступил период неопределённости.
Правление Менгу-хана
Отсутствие строгих правил престолонаследия в Монгольской империи вело к тому, что каждый из чингизидов в принципе мог претендовать на место кагана. Это открывало широкие возможности для интриг и создавало условия для начала жёсткой конкурентной борьбы за власть. Характерно, что хотя Гуюк и требовал клятвы от остальных чингизидов в стремлении сохранить власть за родом Угедея, тем не менее после его смерти власть в империи перешла в руки семьи Тулуя. Ключевую роль в этом сыграл старый соперник Гуюка и семьи Угедея наиболее влиятельный из чингизидов того времени Бату-хан. Он поддержал кандидатуру сына Тулуя Менгу на место нового кагана.
Сыновья Гуюка Хаджи и Нагу оказались не в состоянии удержать наследство отца в своих руках. Они начали борьбу за власть, каждый создал свою собственную ханскую ставку. Одновременно все остальные чингизиды «по собственной воле писали грамоты и издавали приказы»[385]. Повторилась ситуация, которая уже была один раз в империи после смерти Угедея. Начался острый кризис отсутствия центральной власти. Империя оказалась на грани распада. Однако решение Бату-хана изменило ситуацию.
В принципе Бату-хан, как старший из оставшихся чингизидов и самый влиятельный из них, вполне мог сам претендовать на место кагана Монгольской империи. Однако он предпочёл
