В стране стало появляться недовольство диктатурой, принимавшей решения без учета мнения общества. Большинство судьбоносных решений принималось «братьями» ложи «Лаутаро». Влияние ложи и аргентинских военных в политических делах Чили вызывало ревность со стороны местных элит, отстраненных О’Хиггинсом и военными от управления страной. Согласная с этим диктатом на время войны, чилийская аристократия постепенно переходила в оппозицию и стала оказывать сопротивление правительству О’Хиггинса[796].
Либеральная умеренность О’Хиггинса не могла компенсировать отсутствие демократии. Никто не избирался, все назначались правительством без учета мнения местного населения в провинциях. То, что было приемлемо в годы войны, когда речь шла о самом существовании независимого государства, после переноса военных действий в Перу казалось уже неоправданно тяжелой и несправедливой диктатурой.
Состояние кризиса и социальной катастрофы отражалось на государственных делах, на текущей политике диктатуры О’Хиггинса. Первейшей проблемой правительства была финансовая несостоятельность, огромный внутренний долг и отсутствие наличных денежных средств. Государство находилось на краю банкротства. Ирисарри в Лондоне в 1822 г. смог заключить заем на сумму в 5 млн песо на 30 лет, причем выплаты по процентам составили больше половины самого займа[797]. У правительства О’Хиггинса не было другого выхода, к тому же оно рассчитывало на покрытие расходов по освобождению Перу правительством этого уже независимого государства.
2 мая 1820 г. бывший высокий чин правительства роялистов в период реконкисты 1814–1817 гг. Хосе Антонио Родригес Альдеа занял пост министра финансов. Он был родом из Чильяна, как и семья О’Хиггинса. Это был деятельный, но крайне непопулярный министр, человек со старыми представлениями об экономической политике, не готовый управлять страной, которая лишь начинала формироваться, предпочитавший практику колониального времени. К тому же он был человеком завистливым и предубежденным, склонным к интригам и мелочному политиканству. Однако Родригес Альдеа приобрел огромное влияние на О’Хиггинса.
Все современники, оставившие воспоминания об О’Хиггинсе, отмечали его подверженность влиянию ближайшего окружения[798]. Он отличался верностью своим соратникам, но при этом сам становился объектом манипуляций. Даже от посторонних наблюдателей, иностранцев, посещавших Чили, не могли ускользнуть эти недостатки О’Хиггинса, его слабый характер[799]. Особым расположением министр Родригес пользовался у матери и сестры Правителя, во всем поддерживавших своего земляка. В стране стали говорить о камарилье, которая правит от имени О’Хиггинса. Правителя обвиняли с том, что он более верен своим «братьям» из ложи «Лаутаро», чем интересам Чили[800].
Правительство в полностью разоренной стране не могло собрать налогов. Когда Родригес пришел в кабинет министров, он пообещал отменить все прямые и чрезвычайные налоги. И он это обещание выполнил[801]. Но одновременно вводились новые, в основном косвенные налоги. В 1820 г. ввели дополнительное обложение сахара и парагвайского чая-мате. Однако вместо новых доходов власти получили лишь рост контрабанды. В правительстве понимали, что необходимо упорядочить налогообложение, отменив некоторые неработающие или разорительные для людей налоги. 1 июня 1821 г. был отменен чрезвычайный ежемесячный подушный налог, введенный в самый разгар войны в 1817 г.[802]
Ранее была отменена государственная монополия на табак. Чилийские власти рассчитывали, что либерализация этого промысла, хотя и лишит их части доходов от продажи табака по монопольным ценам, создаст целую процветающую отрасль в будущем. Теперь же потребности казны в стабильных доходах заставили правительство дать задний ход и восстановить монополию.
Недовольство чилийцев вызывали льготы, предоставляемые некоторым торговцам, особый привилегированный статус иностранных коммерсантов, получавших гарантии государства. Консерваторы были недовольны жесткой политикой в отношении священников, высылками роялистов, предоставлением прав протестантам, а также новыми явлениями в жизни общества, такими как, развитие театра, литературы, газеты и прочее, что казалось им проявлением еретичества и богохульства.
Первые публичные проявления недовольства были резко пресечены правительством. В июле 1821 г. контр-адмирал Бланко Энкалада, выступая на заседании «Общества друзей страны», говорил о невозможности развивать народное просвещение при сегодняшнем правительстве, намекая на злой гений министра Родригеса. Речь Бланко была весьма умеренной, напрямую он не называл никого[803]. Тем более неадекватной была реакция правительства, взявшего под стражу адмирала и посадившего его под домашний арест. О’Хиггинс довел дело до процесса, как того требовала его камарилья, и даже был готов приговор: высылка. Но затем О’Хиггинс, обрадованный новостями из Перу о взятии патриотами Лимы, не стал наказывать адмирала и отправил его с миссией к Сан-Мартину[804].
Внутри правительства также возникло напряжение вокруг фигуры Родригеса Альдеа. Ему противостоял бессменный военный министр Х.И. Сентено. Это не были идейные или политические противоречия, оба министра боролись за влияние на Верховного правителя. Со временем влияние Сентено уменьшалось. Последней чертой в этом деле стало выступление Бланко Энкалады, который приходился родственником Сентено[805]. После этого Родригес добился выхода Сентено из правительства. Его отправили губернатором в Вальпараисо, а функции его министерства взял на себя Родригес, ставший всемогущим министром О’Хиггинса.
Эти события совпали с объявлением нового принудительного займа. В условиях, когда война шла далеко в Перу, а экономика была обескровлена бесчисленными займами и налогами, это мера вызвала большое недовольство. Люди стали обвинять Родригеса в коррупции, в воровстве фондов, что с такими жертвами удавалось собрать в качестве налогов и займов. Правительство делало закупки товаров, расплачиваясь бонами, которые затем вовлекались в спекулятивные операции.
Общественное мнение обвиняло министра и сестру О’Хиггинса в личном интересе в этих делах. Скандальным делом были аферы Антонио Аркоса, бывшего офицера Андской армии, испанца-«афрансесадо», прибывшего в Америку в 1814 г. после поражения наполеоновской армии, в которой он служил[806]. Аркос выкупил весь наличный табак на рынке, и сразу после этого правительство во много раз увеличило пошлины на ввозимый табак. В результате цены взлетели, а Аркос на этой операции обогатился. Английская путешественница Мария Грахэм писала: «В Чили все убеждены, что министр Родригес, считающий, что в основе общественного процветания лежит богатство частных лиц, занимается спекуляциями в компании со своим другом коммерсантом Аркосом»[807]. Народ был убежден, что эта операция была проведена в сговоре с министерством и семьей Правителя. Правда, имя самого Правителя ещё оставалось незапятнанным,
