принять участие в войне было отправлено и племени чжурки. Поражает явная дипломатичность послания чжуркинцам. Это не приказ, а всего лишь предложение.
«Приглашаем Вас ополчиться вместе с нами для истребления татар, которые испокон века были убийцами наших отцов и дедов»[217]. Однако чжуркинцы на место сбора не явились.
Напрасно прождав чжуркинцев шесть дней, Тэмуджин и Тогорил выступают против татар и наносят им поражение. После битвы союзникам досталась большая добыча, взятая в татарских кочевьях. Но главный приз достался Тогорилу и Тэмуджину от империи Цзинь. За помощь в борьбе против татар представитель Цзинь Вангин-чинсян пожаловал хану Тогорилу официальное звание ван, а Тэмуджину меньшее по значению звание чаутхури[218].О том, какое огромное значение придавалось в Степи союзу с империей Цзинь, можно судить по отношению хана кереитов Тогорила к полученному им китайскому титулу ван. С момента его получения он стал называться Ван-хан и под этим именем вошёл в историю.
Таким образом, кереиты Ван-хана и улус Тэмуджина, судя по всему, заняли то место в системе политических отношений, которое освободилось в Монголии после разгрома татар. При этом в данном союзе кереиты занимали явно доминирующее положение. Представители Цзинь наверняка имели полное представление о расстановке сил в Степи и совершенно справедливо полагали, что племенной союз кереитов превосходит по силе, сплочённости и влиянию недавно образованное ханство Тэмуджина. Поэтому хану Тогорилу достался от Цзинь титул ван, а Тэмуджину меньший по значению титул чаутхури. Очевидно, цзиньцы полагали, что, передав положение своего главного союзника в Монголии кереитам, они просто меняют одно кочевое племя на другое. Соответственно они смогут сохранить статус-кво и общий контроль над ситуацией в Степи. Однако всё оказалось гораздо сложнее.
А для Тэмуджина победа над татарами, и особенно возвышение союзных ему кереитов, пришлась как нельзя кстати. Он получил желаемую легитимность и (что, возможно, оказалось для него ещё важнее) военную добычу. «В местности, называемой Улджа, он остановил Муджин-Султу, разбил его войско, его схватил и убил, а все их табуны, стада и имущество захватил. В этом грабеже они нашли серебряную колыбель и тканные золотом покрывала. Так как в то время среди монголов такого рода предметов роскоши было мало, это событие сочли важным, и оно приобрело известность»[219]. Добыча резко усилила позиции Тэмуджина в собственном ханстве. Теперь он мог обеспечить лояльность входивших в состав ханства самостоятельных улусов, а также привлечь на службу новых людей из разных племён. Для любого военного вождя добыча, полученная на войне, — главный источник его власти и влияния. Кроме того, Тэмуджин как союзник Тогорила мог рассчитывать на часть доходов от монополии на торговлю с Цзинь, которая после поражения татар, очевидно, перешла в распоряжение кереитов. Это было бы логично с учётом услуг, оказанных империи Цзинь Тогорилом и его людьми. Кроме того, кто-то в любом случае должен был занять ставшее вакантным после разгрома татар место.
Теперь у Тэмуджина появились возможности выяснить отношения с чжуркинцами и тем самым укрепить свои позиции внутри собственного ханства. В противном случае сам факт выхода племени чжурки из состава нового ханства мог создать крайне нежелательный прецедент для всех остальных. Непосредственным поводом для войны с чжуркинцами послужило их нападение на людей Чингисхана, оставшихся дома на время похода на татар. Хотя, возможно, что рассказ о нападении чжуркинцев на людей Тэмуджина в качестве повода для начала войны появился несколько позднее, когда писалась история нового государства и нужно было показать вероломство и предательство Сача-беки и его людей.
Вообще отношения Тэмуджина с чжуркинцами, судя по всему, были очень важны для идеологии нового государства. Вспомним хотя бы дипломатичность обращения к чжуркинцам перед походом на татар, которое вошло в официальную историю Монгольской империи. Кроме того, в монгольской истории очень подробно в разных вариантах рассказывается об обстоятельствах ссоры с чжуркинцами. Причём большая часть историй о том, как поссорились Тэмуджин с Сача-беки, носит характер именно семейной ссоры. Например, один конфликт связан с местом у праздничного стола, предоставленным старшим женщинам из чжуркинцев, которое они сочли проявлением неуважения к их статусу. Затем следует ещё один конфликт за место у коновязи, в котором замешан брат Тэмуджина Бэлгутей. И, наконец, последняя история связана с вероломством чжуркинцев, не явившихся по вызову Тэмуджина на войну с татарами и напавших на его людей. При этом у Рашид ад-дина эффект вероломства в последнем инциденте усиливается в связи с тем, что после похода на татар Тэмуджин «захотел снискать расположение племени юркин, подарив им что-нибудь из того, что он награбил»[220]. Возникает вопрос: зачем официальная история уделяет столько внимания рядовым в масштабах Монгольской империи инцидентам? И при этом складывается отчётливое впечатление, что мы наблюдаем попытку оправдать действия Чингисхана, которого якобы вынудили на жёсткие действия.
В битве у местечка Долон-болдаут Тэмуджин и его люди разбили чжуркинцев, а их вожди Сача-беки и Тайчу были убиты[221]. При этом в «Сокровенном сказании» приводится разговор Тэмуджина с взятыми в плен Сача-беки и Тайчу. «Чингисхан спросил: «Помните, что вы говорили когда-то?» — «Если мы в чём не сдержали своего слова, то докажи!» — отвечали те. Тогда он напомнил им их речи и, уличив их, тут же с ними покончил»[222]. Сама по себе победа над чжуркинцами не имела такого резонанса, как победа над татарами. Чжуркинцы были сравнительно небольшим улусом. Не могла победа над ними принести и большой добычи. Скорее всего, разгром чжуркинцев был важен для истории Монгольской империи тем, что это был первый шаг Тэмуджина по организационному укреплению своей власти в собственном ханстве. То есть с разгрома чжуркинцев и убийства родственников Тэмуджина Сача-беки и Тайчу, собственно, и начинается строительство нового государства. Отсюда и такое внимание к рядовому эпизоду политической борьбы.
Взятые в плен чжуркинцы в своём большинстве были включены в состав личного улуса Тэмуджина. В частности, в этой битве был взят в плен, а впоследствии стал одним из видных военачальников Тэмуджина, некий Мухали[223]. Теперь такие люди служили непосредственно у Тэмуджина, входили в его личный улус и были лояльны лично ему, а не своему родовому вождю Сача-беки. Тем самым произошёл первый насильственный разрыв традиционной структуры организации монгольского общества. Реально в истории с чжуркинцами Тэмуджин впервые ликвидировал промежуточное организационное звено между властью хана и его подданными. В организационном смысле лояльность хану для бывших чжуркинцев была поставлена выше лояльности роду и его вождю.
Таким образом, в структуре того ханства, которое возглавлял Тэмуджин, его собственный улус заметно усилился
