В Лондоне сторонников военного ответа не нашлось. Отсутствие заметных протестов или демонстраций окончательно убедило военного министра Даффа Купера в том, что британской публике глубоко безразлична ремилитаризация Рейнской области[108]. Большинство членов британского парламента (согласно записи в дневнике одного из них, Гарольда Николсона) тоже были «настроены ужасно прогермански, то есть попросту боялись войны»[109], в то время как предшественник Чемберлена на посту премьер-министра Стэнли Болдуин мрачно заметил, что Великобритания в любом случае не располагает достаточной военной мощью, чтобы заставить Германию соблюдать международные договоры[110]. Во время частной встречи с ведущими консервативными парламентариями в июле 1936 года Болдуин был живым воплощением благодушия. Когда прибыла делегация обеих палат парламента, он непринужденно отмахнулся от тревожных предсказаний Черчилля относительно Гитлера, заявив:
Никто из нас не знает, что происходит в голове этого странного человека… Нам всем известно [его] стремление на восток, которое он изложил в своей книге, и если он двинется на восток, это не станет для меня трагедией… Если Европе так или иначе предстоит война, я бы предпочел, чтобы в ней участвовали большевики и нацисты[111].
Столь неуклюжим образом премьер-министр выразил мнение, которое постепенно становилось общим местом в Уайтхолле и которое – как давно подозревала Москва – будет определять переговорную позицию Великобритании по отношению к большевистскому режиму в следующие несколько лет.
В ноябре того же года, выступая в палате общин, Черчилль настаивал, что перед лицом нацистской угрозы Великобритании следует перевооружиться, и со всей своей язвительностью обрушился на Болдуина за его нерешительность:
Как он нас заверил, все очень неопределенно. Я не сомневаюсь, что это действительно так. Видеть суть сложившегося положения может каждый. Правительство просто не может определиться или же не в состоянии добиться этого от премьер-министра. И поэтому они увязли в этом странном парадоксе, решив только одно – не принимать решения, уверенные в своей неуверенности, непреклонные в желании пустить все на самотек, несгибаемые в бесконечных колебаниях, всемогущие в бессилии[112].
Два года спустя, 12 марта 1938 года, уже после того как Гитлер назначил себя главнокомандующим вермахта, его 8-я армия триумфально вступила в Австрию. Перед ликующими толпами в Вене Гитлер выразил свою радость, что «Германский рейх обрел еще один бастион». Но его замыслы были куда масштабнее. Сразу после аншлюса Гитлер приступил к завершению подготовки следующей захватнической операции. 28 мая он сказал своим генералам: «Я полон решимости стереть Чехословакию с карты мира»[113]. Президента Чехословакии Эдварда Бенеша проинформировали, что в случае отказа передать рейху Судетскую область (большинство населения которой составляли немцы) Германия решит вопрос военным путем.
Чтобы предотвратить такое развитие событий, крупные европейские державы по инициативе Великобритании в лихорадочной спешке приступили к раунду международных переговоров, которые, впрочем, не внушали особой надежды. Невилл Чемберлен, готовый идти почти на любые уступки, чтобы избежать нового военного конфликта в Европе, впервые за 16 лет сел на самолет и начал собственный тур челночной дипломатии. В последнюю неделю сентября, больше напоминая просителя, чем равного партнера, он прибыл в Мюнхен, чтобы официально подтвердить: ни Великобритания, ни Франция не будут всерьез сопротивляться требованиям Гитлера. В Судетской области проживало 3,5 млн этнических немцев, недовольных своим положением. Большинство из них мечтали, что нацисты их «освободят». Местные лидеры использовали экономические трудности населения как повод для разжигания националистических настроений и требований предоставить региону автономию. В августе 1938 года, пытаясь склонить правительство Чехословакии к компромиссу, Чемберлен отправляет в Прагу дипломатическую миссию под руководством национал-либерала лорда Ренсимена. Втайне от англичан лидеры судетских немцев получили из Берлина приказ сорвать любые попытки заключить сделку. Ренсимен потерпел неудачу, но по возвращении в Лондон доложил, что стремление судетского меньшинства обратиться за помощью к своим «братьям по крови» в Германии было «естественным развитием ситуации в сложившихся обстоятельствах».
Важнее было то, что ни одно западное правительство – и особенно британское – не было готово рисковать жизнями своих солдат в военной авантюре, сопряженной с серьезными рисками. В Лондоне и Париже преобладало мнение, что вооруженное вмешательство в любом случае не спасет Чехословакию от немецких танков. Тем не менее, хотя нацисты увеличили военные расходы до такой степени, что к 1938 году на них уходила бо́льшая часть германского ВВП, вермахт был далеко не так силен, как думали противники умиротворения. Преувеличенные оценки военной мощи Третьего рейха со стороны Черчилля возымели эффект, обратный ожидаемому: они еще больше усилили поддержку политики умиротворения. Так, в своем радиовыступлении на радиостанции Би-би-си 27 сентября Чемберлен в довольно резкой манере высказал мнение многих людей, которые боялись бомбардировок люфтваффе[114]: «Как ужасна, фантастична и невероятна сама мысль о том, что из-за конфликта в далекой стране между людьми, о которых мы ничего не знаем, нам придется рыть траншеи и примерять противогазы». Лишь очень немногие готовы были возражать, когда он добавил: «Как бы сильно мы ни симпатизировали маленькой нации, на которую покушается большой и сильный сосед, мы не можем только из-за этого каждый раз вовлекать всю Британскую империю в войну. Если нам предстоит сражаться, для этого должны быть более веские причины».
Бенеш был унижен и потрясен. Полностью исключенный из переговорного процесса в Мюнхене, он не имел иного выбора, кроме как согласиться со сделкой, заключенной на следующий день через его голову британским премьер-министром, к которому присоединились лидеры Франции и Италии. Согласно их решению Судетская область была передана нацистам.
В это время в самой Германии нацисты воплощали в жизнь планы Гитлера по внутреннему переустройству Третьего рейха. С момента его прихода к власти те, кто осмеливался противостоять нацизму, подвергались преследованиям полиции согласно новым законам против изменников родины и тысячами отправлялись в лагеря. Не удовлетворившись этим, Геринг, Гиммлер (к этому времени возглавивший СС) и Гейдрих, которого Гиммлер назначил своим преемником на посту руководителя гестапо, составили список нацистов, которые, по их мнению, представляли угрозу верховной власти Гитлера в государстве и партии. Во время «ночи длинных ножей» в конце июня 1934 года СС и гестапо при поддержке бойцов личного батальона Геринга ликвидировали 85 штурмовиков – членов нацистской военизированной организации, руководимой Эрнстом Рёмом, которого Гитлер опасался как своего возможного конкурента. Рёма арестовали, заключили в тюрьму, а затем расстреляли. Гитлер оправдывал чистку, обвинив Рёма в измене.
Точно так же с ужасающей силой ускорились меры по устранению еврейской «бациллы». Из 50 000 предприятий – собственниками которых были евреи, – существовавших на момент прихода Гитлера к власти, к 1938 году продолжали работу лишь 9000. Остальные – крупные и мелкие – пришлось выставить на торги или закрыть (к огромной выгоде таких фирм, как Mannesmann, Krupp и IG Farben, скупавших эти активы по минимальным ценам). В том же году был принят целый ряд новых ограничений. Еврейским врачам и адвокатам было запрещено работать по профессии, а в августе был издан указ, предписывающий всем евреям добавить к своим именам в официальных документах слово «Израиль» или «Сара». С октября в паспорта евреев начали ставить букву «J».
Убийство нацистского дипломата Эрнста фом Рата, совершенное в Париже 7 ноября 1938 года 17-летним Гершелем Гриншпаном (польским евреем, родившимся в Германии), стало как предлогом, так и оправданием антисемитского погрома, произошедшего два дня спустя. Kristallnacht – Хрустальная ночь – была тщательно организованной вспышкой народной ненависти. Под одобрительным наблюдением властей тысячи еврейских домов, школ и больниц в городах по всей Германии и недавно присоединенной Австрии были разрушены или повреждены; более тысячи синагог и 7000 еврейских фирм были сожжены или разграблены. По меньшей мере 100 евреев были убиты в ходе кровавого разгула, устроенного штурмовиками СА (которых теперь возглавлял Виктор Лютце, бывший начальником штаба у Рёма). После «ночи длинных ножей» штурмовики во многом потеряли свое влияние, но продолжали оставаться полезным инструментом государственного террора. Еврейские семьи подверглись массовым издевательствам и избиениям. По разным оценкам, более 1300 человек либо погибли от полученных ран, либо покончили с собой, настолько сильно они
