Величайшей святыней позднего русского Средневековья стал знаменитый Кийский крест патриарха Никона – реликвия, соединившая в себе Крест Господень, мощи наиболее почитаемых святых и наиболее значительные для православного мира святыни. На сегодняшний день Кийский крест – один из самых больших реликвариев Русской церкви (находится в Москве, в церкви преподобного Сергия в Крапивниках) и представляет собой крест из кипариса размером с подлинный Крест Христа. В крест вставлены частицы мощей святых, иконы и реликвии. Сам крест был привезен из Палестины и освящен в 1656 г. в день празднования Происхождения честных древ Животворящего Креста.
На кресте сделаны 18 восьмиконечных звезд, в которые вставлены камни из святых мест Святой земли – от Гроба Господня, пещеры, где Христос постился, пещеры Рождества Христова, гроба Богородицы и прочиемощи, вставленные в крест (первоначально в кресте было 300 частиц мощей, сейчас осталось 104). Среди них мощи покровителей царского рода Рюриковичей и династии Романовых (Иоанн Предтеча, небесный покровитель царя Ивана Грозного, Феодор Стратилат – патрональный святой царя Феодора Иоанновича; Михаил Малеин – тезоименитый святой Михаила Феодоровича Романова, Алексий, человек Божий – святой покровитель царя Алексея Михайловича), а также мощи великомученика Георгия, мученика Трифона, великомученика Пантелеимона, многих апостолов и т. д. В центр креста был вставлен серебряный мощевик с частью Ризы Христовой и частицей Животворящего Креста.
Кийский крест патриарха Никона стал символическим собранием всей христианской святости именно вокруг Креста Господня, аллегорическим отражением всей Святой земли через камни со святых мест. Тогда же, в XVII в., в Муроме становятся известны Виленский и Сретенский кресты. Первый так же содержал в себе 35 частиц мощей и других святынь. Все эти кресты стали апофеозом русской иерофании – стремления увидеть явление Бога и святых катафатически, непосредственно глазами, воплощенных и явленных в конкретных предметах. Человек Средневековья хотел видеть то, во что верил. Это стремление к визуальности, к чувственному восприятию святыни, впервые в евангельской истории продемонстрированное апостолом Фомой (Ин. 20: 25), проистекало из желания подкрепить веру визуальностью, подтвердить святыней достоверность произошедшего события или существования святого.
Человек Средневековья точно знал, что все, что происходит вокруг святынь, никогда не бывает случайностью, и, проводя в паломничестве к ней часы и даже дни, являл готовность ради святыни или святого пожертвовать временем, благополучием, деньгами. То есть пожертвовать значительной частью жизненных составляющих. Не случайно в паломничество всегда стремились ходить пешком, по-простому, с молитвой, долгая дорога и дорожные трудности на пути к святыне становились символом сложного земного странствия, заканчивающегося у врат рая, Нового Иерусалима. Это прекрасно видно в книге «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу». И люди шли к святыне именно потому, что чувствовали, что через нее подается благодать, видели, как творятся чудеса, ибо, если бы этого не было, никто бы не приходил. Именно вокруг святынь сложилась целая культура, паломничество и странничество (о которых упоминалось выше). Через рассказы паломников и записки, оставленные ими (Хождения), тысячи людей символически приобщались к святыням, узнавали об их существовании и подробностях бытования и стремились увидеть их лично.
Стоит отметить, что с течением времени паломнические реликвии – камни из святых мест, фрагменты дерева, иконы и образки, изготавливаемые в святых местах, – стали отдельной и очень интересной категорией святынь. В начале ХIII в. архиепископ Новгородский Антоний (в миру Добрыня Ядрейкович) побывал в Иерусалиме и Константинополе, откуда привез обмеры Гроба Господня, а по некоторым данным, даже плиту Гроба, которая была положена под алтарем новгородского Софийского собора. Во время раскопок в Новгороде ее не удалось обнаружить, но были найдены четыре опоры, в точности совпадающие с размером этой плиты. В 1134 г. была принесена «дска оконечная» от Гроба Дионисием. Есть предположение, что часть от Гроба Господня вывез игумен Даниил. В разное время из Иерусалима вывозятся части Ризы Господней, Древо Креста, камни от Гроба, Голгофы, Гроба Богородицы. Из этих камней нередко делаются каменные крестики (корсунчики), которые носили на теле или на одежде, привезенные из паломничеств реликвии используются в домашней молитве, их вкладывают в монастыри и храмы.
Феномен святости в русской культуре так же чрезвычайно интересен. Святость на Руси и в России имеет особый тип, не известный ни на Западе, ни в Византии. По замечанию крупнейшего культуролога П. Брауна, в восточном христианстве, в отличие от западного, изначально присутствовало ощущение, что весь мир напоен святостью, которая лишь ищет способа, чтобы проявиться. Важнейшими факторами святости на Руси и в России были простота даже при высочайшем уровне духовных дарований и интеллекта, способность страдать и сострадать, безропотность при мучениях и испытаниях, тяжелый труд и многое другое. Первые канонизированные на Руси святые – князья Борис и Глеб – сразу определили характерный тип святости. Они пали жертвами политической междоусобной борьбы, пали безропотно, смиренно, догадываясь заранее о своей участи, и именно поэтому стали святыми, открыв новую эпоху в культуре Руси.
В основе православного типа святости лежит абсолютное смирение, жертвенность, преодолевающая пропасть между Богом и человеком, то есть преодолевающая в человеке неодухотворенное, животное, природное начало. В целом же святой – это образец для подражания. Однако что касается русского типа святости, то здесь постоянно возникают противоречия. Как точно пишет А. Панченко, «нет никакой возможности подражать, «ревновать» Кириллу Вельскому, Варлааму Керетскому или Артемию Веркольскому. Отчего их почитали? Оттого что пожалели. Это не подвижничество, это горькое горе, люди сострадали горемыкам, заметили их и запомнили. И Борис с Глебом, и севернорусские местночтимые святые – это вариации того типа, который воплотился в «несчастненьких» Достоевского».
Вершиной русский святости стал преподобный Сергий Радонежский, в котором сошлись все значимые черты национального русского святого. Он жил в XIV столетии, том времени, которое выдвинуло на историческую авансцену ряд выдающихся деятелей. Среди них Иван Калита, Дмитрий Донской, Дмитрий Боброк-Волынский, святитель Алексий, князь Юрий Звенигородский, преподобный Андрей Рублев и, наконец, разумеется, Сергий Радонежский и его окружение. Как уже говорилось, это было время переводов Священного Писания, формирования нового московского архитектурного стиля, крепостного строительства, расцвета иконописи. Не случайно это столетие называют аналогом европейской эпохи Возрождения.
Если приглядеться внимательно к фигуре Сергия с точки зрения современного человека, то мы находим в этой фигуре полное противоречие с теми идеалами, которые сегодня предлагаются. Можно ли назвать с точки зрения современного человека преподобного Сергия героем? Вождем? Конечно, нет. Герой всегда рвется быть первым, он успешен,
