СОЗДАНИЕ КОЛЛЕКТИВНОЙ КВИР-ИДЕНТИЧНОСТИ НА ФЕСТИВАЛЯХ

Константинос Элефтериадис (2018) утверждает, для понимания того, как создается групповая квир-идентичность, недостаточно ни сообщений, ни обсуждений. Он утверждает, что фестивали крайне важны для продвижения конкретного оппозиционного образа жизни посредством культурных кодов и практик. Они нужны как средство отрицания мейнстрима, нормативных идей и ценностей. Следовательно, коллективная идентичность строится на практическом и культурном уровне. Социальные акторы, участвующие в фестивалях, выступают против устоявшихся моделей речи, которые за пределами фестивалей могут рассматриваться как нежелательные или проблематичные. Впрочем, Самюель (2013) напоминает нам, что в попытке выстроить коллективную идентичность участники фестивалей сами выдвигают строгие нормативные положения, которые определяют, «кто принадлежит», и «степень, в которой человек принадлежит». Эти границы постоянно осмысляются и переосмысливаются снова.

Элефтериадис провел этнографическое исследование в ходе ряда фестивалей в Риме, Копенгагене и Амстердаме и пришел к выводу, что язык — это важный ресурс в том, что он называет «работой над квир-идентичностью». «Квир-лексикон» неразрывно связан с организацией каждого мероприятия, и он дает важную информацию о том, как квир-участники каждого фестиваля воспринимают квир-повестку. Еще одним важным аспектом квир-фестивалей является выбор еды, в частности то, в какой степени веганство связано с квир-темой. На большинстве квир-фестивалей значимым ритуалом является коллективный прием пищи, в особенности веганской еды как выражения оппозиционного культурного стиля. При этом участники фестивалей в обычной жизни не всегда практикуют веганство. В своем исследовании Элефтериадис приходит к выводу, что внедрение веганства в квир-фестивали, по мнению организаторов, является стратегией радикальной инклюзивности, так как в результате все участники могут есть вместе вне зависимости от того, какие у них пищевые предпочтения. Вторая причина носит политический характер, поскольку веганство связано с другими формами контркультуры, которые отрицают нормативность и все ей присущее. Единственным исключением из числа веганских квир-фестивалей является фестиваль в Риме, еду для которого поставляют местные фермеры, чьи кулинарные практики, как правило, включают в себя мясо.

Наконец, коллективная квир-идентичность конструируется и определяется посредством одежды и стиля. Например, в Риме во время демонстрации активисты и участники специально прибегали к гендерной трансгрессии и гиперсексуализировали свой внешний вид с помощью одежды и макияжа. Элефтериадис утверждает, что эти традиции, вероятно, пародируют нормализованные стили в одежде, принятые в соответствии с бинарной мужской/женской гендерной системой. К примеру, некоторые участники совмещали бороды с сильным макияжем, другие — со спортивной одеждой и элегантными украшениями. Таким образом, фестивали — это важное место для исследования, оспаривания и подтверждения границ и свойств групповой квир-культуры в ходе безопасного эволюционного процесса.

Остановитесь и подумайте

Определите ключевые ресурсы, которые используются в создании коллективной групповой идентичности. Почему, по вашему мнению, такие фестивали ассоциируют себя с другими контркультурными практиками и идеями?

Футбол, секс и скандал в Бразилии

(Kulick, 2009)

У Дона Кулика есть обширный этнографический опыт в Бразилии, и особенно отмечается его работа над travesti, что дословно с португальского переводится как «трансгендерный». Впрочем, поскольку абсолютное большинство travesti — секс-работники, Кулик отмечает, что точнее было бы переводить travesti как «трансгендерная проститутка». В действительности попытки определить travesti конкретным образом проблематичны, потому что одни из них совершили операцию по смене пола (или планируют), а другие — нет. Кулик (1998) подчеркивает, что хотя у многих из его информантов есть силиконовые имплантаты в груди и ягодицах, ни один из них не выразил желание удалить пенис.

Некоторые travesti являются членами крайне видимой социальной группы, насчитывающей десятки тысяч человек. Это мужчины, которые еще в детстве решили, что они предпочитают женские занятия и поведение. Зачастую они проявляют бесстрашие и настойчивость, потому что в определенной степени это необходимо для выживания в гомофобной[30] культуре. Эти юноши начинают отращивать волосы, носить макияж, женоподобно жестикулировать и одеваться хоть и скромно, но явно по-женски. По мере взросления они сталкиваются с враждебностью, а часто — и с отвержением и изгнанием со стороны семьи. Будучи отверженными семьей, молодые travesti, как правило, переезжают в город, где знакомятся с более взрослыми travesti, которые принимают их, «крестят» их новым женским именем и начинают грамматически обращаться к ним как к женщинам. Кулик пришел к заключению, что более взрослые travesti не только дают молодым крышу над головой и вводят их в мир проституции, но и рассказывают им, как можно стать женственнее путем приема гормонов или с помощью уколов силикона. Интересно, однако, что конкретно эта группа travesti, которая считает себя обособленной от транссексуалов, не имеет никакого желания менять свои гениталии, потому что с ними они получают сексуальное удовлетворение. Следовательно, вместо того, чтобы чувствовать себя женщиной, заточенной в теле мужчины, они чувствуют себя мужчинами особой категории, мужчинами, которые прилагают существенные усилия, чтобы выглядеть привлекательно и желанно для тех маскулинных мужчин, которые им нравятся и которым наряду с женщинами нравятся они, travesti.

Кулик (2009) использует хорошо известный общественный скандал, чтобы подчеркнуть хрупкость маскулинности в Бразилии. В Бразилии футбол — это национальная страсть, и лучших игроков приравнивают к божествам. У Роналду Луиса Назарио, которому тогда было 32 года, развивалась одна из наиболее успешных футбольных карьер в Бразилии. Роналду был известен как «феномен», титул, который он с удовольствием использовал, а его капитал на момент скандала составлял примерно 250 миллионов долларов. Роналду был объектом поклонения и примером для подражания для миллионов бразильских мужчин. Тем не менее ранним апрельским утром в 2008 году в газеты попала информация о том, что он провел ночь с тремя проститутками. Бразильцев волновала не моральная характеристика того, что Роналду заплатил за секс, это им было безразлично. На самом деле такое поведение считается высшим проявлением маскулинности. Бразильцев беспокоило то, что у всех трех проституток был пенис.

Последствия были существенными, особенно в плане ущерба, который потерпела репутация Роналду, несмотря на то, что он утверждал, что знать не знал о том, что проститутки были travesti. Впрочем, больше всего в этой ситуации пострадали те мужчины, которые идолизировали Роналду, ассоциировали себя с ним и разделяли с ним культурные и сексуальные предпочтения. Чтобы рассматривать этот вопрос в контексте, стоит помнить, что, как отмечает Кулик, до тех пор, пока мужчине не нужно оправдывать секс с travesti, он может наслаждаться этим опытом, и если он не касается пениса, то может быть уверен, что