Кайду. В самый разгар похода Кайду против его владений Барак умер. После его смерти Чагатаиды решили признать власть Кайду. Некие чингизиды из улуса Чагатая, Мубарекшах, Чопай и Капан, обратились к Кайду со следующими словами:
«Отныне Кайду-ага наш господин, всему, что он прикажет, мы повинуемся и покоряемся». На что Кайду ответил:
«Раз вы меня желаете, то я тоже исполню то, что относится на счёт сострадания и отдам вам ваше добро и ваши владения»[519]. В результате Чагатаиды сохранили свои владения в Средней Азии, но, судя по всему, вынуждены были занять подчинённое положение по отношению к улусу Угедея.
Во главе улуса Чагатая после смерти Барака встал его сын Дува. В состав данного улуса формально входили большая часть Средней Азии без Хорезма и присырдарьинских городов, включая часть Восточного Туркестана на востоке и прилегающие к иранскому Хорасану территории современного Афганистана на западе. Однако возможности центральной власти были весьма ограниченны. С одной стороны, Чагатаиды находились в некоторой степени в зависимости от Кайду, вплоть до смерти последнего. С другой — на всей территории Средней Азии шли постоянные войны.
В частности, в 1273 году войска Абага-хана из улуса Хулагу разорили Бухару. «После этого Бухара в течение семи лет (вероятно, 1275–1282 гг.) не существовала вовсе»[520]. Территория Средней Азии географически была легко доступна для нападений со всех сторон, в частности со стороны Ирана и Китая. Это самым серьёзным образом мешало становлению государственности. В связи с тем, что не было возможности наладить стабильно действующую администрацию, способную обеспечить регулярную эксплуатацию оседлых территорий. Но самое главное — отсутствие стабильности и соответствующего административного аппарата не давали возможности интегрировать монгольские «тысячи» и местное оседлое население в рамках одной государственной системы. В то же время природно-географические условия в Средней Азии были очень похожи на аналогичные условия в Иране и Закавказье. Они также позволяли размещать монгольские «тысячи» на степных пространствах, расположенных в непосредственном соседстве с оседлыми территориями. Здесь они могли сохранять кочевой образ жизни, как и «тысячи» в соседнем Иране. Это имело далекоидущие последствия.
В Иране при Хулагуидах существовал центральный аппарат управления, который был способен контролировать монгольские «тысячи», расположенные по всей его территории, включая их в единую государственную систему. Взамен государство обеспечивало «тысячам» большую часть их потребностей, ограничивая в то же время их произвол по отношению к оседлому населению. Напротив, в улусе Чагатая до начала XIV века не было единого стабильного авторитетного государственного аппарата управления, заинтересованного в регулярном налогообложении и способного проявлять минимально необходимую заботу о налогоплательщиках. В результате монгольские «тысячи», ведущие кочевой образ жизни, абсолютно доминировали над соседними с ними оседлыми территориями, а это зачастую приводило к угнетению там хозяйственной деятельности.
Для ведущих постоянные войны чингизидов неважно, были ли это потомки Чагатая и Угедея, гораздо большую ценность представляли лояльные им войсковые формирования, нежели податное население с оседлых территорий. В трудных ситуациях они позволяли своим воинам удовлетворять свои потребности за счёт грабежа и военной добычи. «С этими междоусобиями персидский историк Вассаф связывает полный упадок земледелия и торговли в Мавераннахре и Туркестане. В Мавераннахре культурные традиции были настолько продолжительны, что о полном исчезновении городов и земледельческих посёлков не могло быть и речи, но в более северных областях постепенно установилось то положение, о котором говорил арабский автор Омари, писавший со слов человека, бывшего в Туркестане. «В Туркестане теперь можно найти только развалины, более или менее хорошо сохранившиеся. Издали видишь хорошо построенное селение, окрестности которого покрыты цветущей зеленью. Приближаешься к нему в надежде встретить жителей, но находишь дома совершенно пустыми. Все жители страны — кочевники и нисколько не занимаются земледелием»»[521]. Особенно сильно пострадала городская и оседлая жизнь в бассейне реки Или в Семиречье.
Не самым ответственным было также отношение к зависимым от них оседлым территориям со стороны чингизидов. «Из рассказа анонимного историка XV века можно заключить, что грабежи проводились не только войсками врагов, но и войсками самого чагатайского хана. По этому рассказу, Эсен-Бука и Кебек выступили со своими войсками против врагов, вторгшихся со стороны Кара-Ходжа: Эсен-Бука шёл из Кашгара, Кебек — из Алмалыка. Первый опустошал всё на своём пути, в расчёте, что таким образом врагу ничего не достанется, а в случае победы можно будет легко восстановить культуру»[522]. Выше по тексту приводились слова чагатаида Барака, который в 1268 году говорил своим соратникам, что «царство за нами не удержится. Поэтому самое лучшее сейчас — разорить грабежом эти цветущие края и начнём с Самарканда»[523]. Разорение земель было одной из причин невозможности сформировать единую систему управления. В то же время отсутствие системы управления государством не давало возможности остановить разорение и упадок оседлых земель. А то, что в одном пространстве находилось сразу два политических центра, улусов Угедея и Чагатая, только усугубляло ситуацию.
Однако примерно в 1301 году ситуация изменилась. В этом году войска империи Юань нанесли тяжёлое поражение одновременно войскам и Кайду и Дувы. «В Западной Монголии, в горах Цзеганшань воины, которыми командовал кипчак Чжанур, почти полностью истребили войско Дувы. Будущий юаньский император Хайсан, наблюдавший за этим сражением, сказал: «О таких жестоких битвах я не имел представления»»[524]. В том же году умер глава улуса Угедея Кайду и власть перешла к семье Чагатая. Сначала потомков Угедея возглавил сын Кайду Чапар, но затем в ходе возникшей междоусобицы между улусами Угедея и Чагатая Чапар потерпел поражение и в итоге покорился Дуве. В 1306 году последний умер, ханом стал его сын Кебек, который в 1309-м в ходе курултая, закрепившего окончательную победу Чагатаидов, уступил место хана улуса своему брату Эсен-Буке. Затем после его смерти, в 1318 году, ханом снова стал Кебек и был им до 1326 года.
Таким образом, в результате борьбы между монгольскими улусами в данном регионе остался только один политический центр, а улус Угедея сошёл с политической сцены. И в этот момент в улусе Чагатая начались попытки наладить процессы государственного строительства. Не случайно, что как раз при Кебеке и начали чеканить серебряные монеты с именем хана. Эти монеты можно «рассматривать как первые общегосударственные монеты чагатайской династии чингизидов»[525]. Для сравнения можно вспомнить приведённые выше данные, что первые самостоятельные монеты улуса Джучи начали чеканиться на территории Булгара в 1260-х годах, затем в Крыму — в 1270-м, в Хорезме — в 1279-м и в Сарае — в 1282 году. Собственные деньги с именем хана — это не
