— Кир, я не планировал, но… — замолкает и на его красивом лице проскальзывает тень неуверенности, — черт, малыш, я не делал это намеренно, но если так получится, я буду очень рад.

Его слова заставляют меня беззвучно открыть рот. В смысле очень рад?

Наверное, этот вопрос застывает у меня на лице, потому что в следующую секунду Богомолов начинает смеяться.

— Малыш, что тебя так удивило? Я жениться на тебе собираюсь, естественно, я хочу от тебя детей.

Я ничего не могу с собой поделать, улыбка сама растягивается на лице.

— Но как же учеба и вообще… — бормочу едва слышно.

— А что с ней? Будешь учиться, Кир, ну ты правда думаешь, что я не смогу о вас позаботиться? Я же лучший отец на свете, по версии одной бедовой особы.

На меня вдруг накатывает столько противоречивых эмоций, что я теряю способность говорить, а потому просто качаю головой.

Сможет. Конечно, он сможет. Это же Богомолов.

— Иди ко мне, малыш, я отвечу на твой вопрос.

Я устраиваюсь у него на груди, почти урча от удовольствия.

— На какой вопрос? — поднимаю голову.

— Ну как на какой, тебе же интересно было, о чем мы с твоей бабушкой разговаривали в твое отсутствие, — он произносит это таким довольным тоном, что мне невольно хочется его ущипнуть.

Впрочем, я не отказываюсь от удовольствия, а он смеется.

— Все-все, не дерись.

— Так, о чем вы говорили? — заглядываю ему в глаза.

Он становится серьезным, молчит, прищуривается.

— О будущем, Кир, о нашем с тобой будущем, я дал слово, что по отношению к тебе у меня самые серьезные намерения, и я собираюсь это слово сдержать, как ты понимаешь.

Я не отвечаю, просто прижимаюсь сильнее и закрываю глаза, мысленно благодаря Бога за то, что в тот прохладный вечер он буквально столкнул меня с этим невероятным человеком.

Глава 66

Владимир

— Что, Володя, опять не спится? — усмехаясь, замечает Антонина Павловна, когда я появляюсь на крыльце.

Вдыхаю ночной воздух, улыбаюсь и опускаюсь рядом с ней на крыльцо.

— Не спится, Антонина Павловна.

— Будешь?

Как и в прошлый раз она протягивает мне одну из своих самокруток. Я не отказываюсь.

Воздух вокруг наполняется едким сигаретным дымом.

— А ты молодец, обещаниями не раскидываешься, прямо как мой покойный супруг, — она нарушает непродолжительную тишину.

Я молча вздыхаю, делаю затяжку.

Уверен, с ее стороны это больше, чем просто комплимент. И я это, конечно, ценю.

— А дочь твоя как восприняла новость, или она не знает?

В голосе женщины слышится обеспокоенность, пусть она и пытается старательно это скрыть.

— Все переживаете? — поворачиваюсь к ней лицом.

Мало что могу разглядеть в приглушенном свете уличной лампы.

Только взгляд серьезный, направленный на меня.

В целом мне ее переживания понятны. Единственная внучка как никак, любимая внучка.

Я бы, пожалуй, тоже волновался.

— Переживаю,Володь, — подтверждает, даже не думая отрицать, — Кира у меня одна, я ей счастья желаю, и не хочу, чтобы ее семейная жизнь превратилась в борьбу за твое внимание, — говорит вполне логичные вещи.

— Саня обо всем знает и ничего против не имеет, единственная опасность, которая грозит Кире, это чрезмерная воодушевленность моей дочери предстоящей свадьбой, — у меня непроизвольно вырывается смешок, и я делаю еще одну глубокую затяжку.

— Даже так? — словно не это она ожидает услышать.

— Вы как будто удивлены.

— Ну, — она пожимает плечами, — я за свою жизнь всякое повидала, и плохое тоже, — заключает с какой-то философской отстраненностью.

— Антонина Павловна, я вам еще в прошлый раз сказал, что очень хорошо знаю свою дочь, и ничего кроме радости она по поводу моего отношения к Кире не испытывает.

Она несколько секунд молчит, упрямо глядя мне в глаза, и наконец кивает.

— Что ж, я рада это слышать, — улыбается, — а чего ж знакомиться не привезли Сашку-то твою? Не чужие чай, породнимся скоро, познакомили бы нас.

— Решили, что пока с вас достаточно потрясений, — уже откровенно смеюсь, — у вас еще будет возможность с ней познакомиться поближе, уверяю вас.

— Дай-то Бог.

— Она вам понравится, Сашка всем нравится, она у меня уникальная в этом плане.

— Ну, если она похожа на тебя, то несомненно, — соглашается Антонина Павловна, — а вообще, Володь, я тебе спасибо хочу сказать, — добавляет уже серьезно.

— За что?

— Да уж есть за что. За внучку мою, она впервые за много лет светится, глаза горят, такие перемены дорогого стоят. Со мной старухой возишься, есть за что, Володенька.

— Какая же вы старуха? — усмехаюсь, и не лукавлю ничуть, она фору молодым даст. — Да и потом, не то чтобы вожусь.

— И все же, — качает головой, — клиника эта не из дешевых, я хоть и старая, но слабоумием пока не страдаю, слава Богу.

— Антонина Павловна…

— Я уже много лет Антонина Павловна.

— Насколько много? — отшучиваюсь.

— Столько не живут, Володя, — понимает мою шутку, — я серьезно, Володя, правда. спасибо.

— Не за что, Антонина Павловна.

***

Кира

Я просыпаюсь еще до восхода солнца. В комнате стоит полумрак. Протерев глаза и потянувшись, поворачиваю голову и улыбаюсь. Володя спит рядом, придавив меня своей рукой и слегка посапывая.

Некоторое время смотрю на него спящего и понимаю, что вот таким должно быть утро. Рядом с ним.

Осторожно, чтобы не разбудить, убираю его руку и скатываюсь с кровати. Знаю, что уже не усну, а потому набрасываю на себя хранящийся в бабушкином шкафу халат для гостей, заматываюсь в него и выхожу из спальни.

Первым делом прислушиваюсь к звукам в доме. Со стороны кухни доносится едва слышный скрип.

Бабушка уже проснулась.

Щеки мгновенно опаляет огнем, прикладываю к ним прохладные ладони и делаю глубокий вдох.

Так, сначала умыться.