— Мама, представляешь? — рассказывает дочь за завтраком. — Лиза Петрова, которая раньше меня дразнила "москвичкой", вчера попросила дружить! И еще пять девочек хотят, чтобы я их научила петь!

— А что ты ответила? — спрашиваю, наливая ей чай.

— Что подумаю. Не хочется дружить с теми, кто сначала обижал, а потом вдруг захотел общаться.

Умница. Моя дочь учится различать искреннюю дружбу от выгодного знакомства. Урок, который пригодится ей во взрослой жизни.

Даниил тоже делится новостями:

— Мам, а тренер сказал, что если я буду хорошо заниматься, то к лету смогу играть в турнире между районами! И еще он спросил, не хочу ли я заниматься профессионально!

— А ты хочешь? — интересуюсь.

— Не знаю пока. Но футбол мне очень нравится. И ребята в команде хорошие, никто не дразнит за то, что я из Москвы.

Слушаю детей и понимаю — мы действительно обретаем новый дом. Не просто место жительства, а место, где нас принимают, ценят, где мы можем реализовать свой потенциал.

По дороге в клинику думаю о том, какой путь мы прошли за полгода. От разрушенной семьи и профессиональной дискредитации до признания и нового начала. Было больно, страшно, хотелось сдаться. Но мы выстояли.

Мосты в прошлое действительно сгорели дотла. Но на их месте выросли новые — крепкие, надежные, ведущие к светлому будущему.

Глава 47

Здание Московского городского суда встречает меня знакомой атмосферой напряжения и ожидания. Прохожу через рамку металлодетектора, показываю документы охране, и каждый шаг отдается в груди тяжелым стуком сердца. Сегодня финальный аккорд той истории, которая началась полтора года назад с найденной переписки в телефоне мужа.

Коридор полон людей — адвокаты в дорогих костюмах, свидетели, журналисты. Дело Павла Федоркова привлекло внимание СМИ: успешный строительный бизнесмен, обвиняемый в мошенничестве и фальсификации документов. История, которая хорошо продается.

— Елена Викторовна, — окликает меня знакомый голос.

Оборачиваюсь и вижу следователя Петрова, который вел дело. Мужчина средних лет с усталыми глазами, за плечами которого десятки подобных дел о коррупции и мошенничестве в строительной отрасли.

— Готовы давать показания? — спрашивает он, проверяя документы в папке.

— Готова, — отвечаю, удивляясь собственному спокойствию. Полтора года назад мысль о встрече с Павлом в суде вызывала панический страх. Сейчас чувствую только усталость и желание окончательно закрыть эту главу.

Входим в зал заседаний. За столом подсудимого сидит Павел, и я едва узнаю в нем того самоуверенного мужчину, с которым прожила тринадцать лет. Похудевший, с седыми прядями в волосах, в дешевом костюме. Рядом с ним адвокат по назначению — молодой парень, явно недовольный тем, что ему досталось это дело.

Наши взгляды встречаются на секунду. В его глазах читается смесь злости и обреченности. Понимает, что дело проиграно, что показания свидетелей, документы, записи разговоров не оставляют ему шансов на оправдание.

— Встать, суд идет! — объявляет секретарь.

Судья — женщина лет пятидесяти с суровым лицом — занимает свое место. Изучает документы, оглядывает присутствующих.

— Продолжается рассмотрение уголовного дела по обвинению Федоркова Павла Андреевича в совершении преступлений, предусмотренных статьями 159 и 327 УК РФ, — объявляет она. — Вызывается свидетель Федоркова Елена Викторовна.

Поднимаюсь, подхожу к месту для дачи показаний. Рука дрожит, когда беру в руки листок с текстом присяги.

— Обязуюсь говорить суду только правду, — произношу слова, которые звучат как освобождение. Только правду. После стольких месяцев лжи, манипуляций, игр это звучит как благословение.

Прокурор встает, открывает папку с материалами дела.

— Елена Викторовна, расскажите суду о ваших семейных отношениях с подсудимым, — начинает он стандартно.

Рассказываю о тринадцати годах брака, о детях, о том, как постепенно замечала изменения в поведении Павла. О его скрытности, о странных телефонных разговорах, о суммах наличных денег, происхождение которых он объяснял расплывчато.

— А что вы знаете о деятельности компании "Федорков-Строй"? — продолжает прокурор.

— Знаю то, что рассказывал муж. Строительство жилых комплексов, коммерческих объектов. Но детали финансовой деятельности он никогда со мной не обсуждал.

— Обращались ли к вам представители налоговой службы с вопросами о доходах семьи?

— Да, несколько раз. Павел всегда просил меня отвечать, что ничего не знаю о его бизнесе, что веду только семейный бюджет.

— И вы так отвечали?

Пауза. Этот вопрос мучает меня больше года. Была ли я соучастницей его махинаций, закрывая глаза на подозрительные моменты?

— Да, отвечала. Потому что действительно не знала подробностей. И потому что доверяла мужу.

Прокурор кивает, делает пометку в блокноте.

— Расскажите о поддельном медицинском заключении, которое было представлено в суд при рассмотрении дела о разводе.

Самая болезненная часть показаний. Рассказываю о том, как Павел использовал липовую справку о моем психическом состоянии, чтобы отобрать детей. О враче Державине, которого не существовало. О записи их разговора с Вероникой, где Павел хвастался покупкой этого документа.

— У вас есть эта запись? — спрашивает судья.

— Да, она приобщена к материалам дела.

Включают аудиозапись. В зале слышится голос Павла: "...психиатр обошелся в пятьдесят тысяч, но оно того стоило. Елена даже не подозревает, что этого Державина вообще не существует..."

Павел сжимается в кресле, избегает смотреть в мою сторону. Его адвокат что-то быстро записывает в блокноте, явно готовясь к перекрестному допросу.

— Свидетель, — обращается ко мне адвокат, когда прокурор заканчивает вопросы, — не кажется ли вам, что вы преувеличиваете проблемы в семье из мести за развод?

Ожидаемый вопрос. Стандартная тактика защиты — представить бывшую жену как мстительную женщину, готовую оклеветать отца своих детей.

— Нет, — отвечаю спокойно. — Я не преувеличиваю. У меня есть документальные доказательства всех фактов, о которых рассказала.

— Но ведь вы подали на развод только после того, как узнали об измене мужа. Не обида ли это заставила вас так тщательно искать компромат?

— Я не искала компромат, — возражаю. — Информация о финансовых нарушениях поступила от третьих лиц. А поддельную справку Павел использовал сам, чтобы отобрать у меня детей.

Адвокат еще несколько минут пытается запутать мои