Когда я возвращаюсь в гостиную, я нахожу Ник, окруженной горой меха. Дженсен свернулся калачиком у нее под боком, Тыковка лежит на ее груди, и даже Корица сидит рядом, немного взволнованная. Но ее глаза смотрят вдаль, устремленные на что-то за окном, или, может быть, за пределами этого мира.

— Все кончено, — шепчу я и опускаюсь на диван рядом с ней, обнимая ее и целуя в макушку. — Я с тобой, милая.

— Я знаю, — бормочет она сквозь рыдания, ее слезы пропитывают мою рубашку. — Спасибо.

— Не за что меня благодарить, — отвечаю я, снова целуя ее в макушку и прижимая к себе еще сильнее. На этот раз ради себя. Адреналин захлестывает меня, заставляя руки дрожать, а по спине бежит холодный озноб.

Черт. Я сделаю для нее все, что угодно.

Дженсен прыгает с дивана, тычется носом в колено Ник, и она, вытирая слезы, сползает с дивана на пол и обнимает его.

— Ты мой маленький герой, — измученно шепчет она, совершенно не обращая внимания на следы крови вокруг его рта.

— Так теперь даже у Дженсена есть прозвище, а у меня все еще нет? — дразню я ее и тоже сажусь на пол. К нам присоединяется Корица, трется шерстью о мое бедро, и я быстро поднимаю ее и прижимаю к груди, где она счастливо мурлычет.

Даже сквозь слезы Ник бросает мне озорной взгляд.

— Как насчет Гэндальфа? После трюка «Ты не пройдешь» это кажется подходящим. Или как насчет Рэмбо? — Она наклоняет голову, вероятно, придумывая еще худшие прозвища. — Джеймс Бонд? Я могла бы сократить его до «Джейми».

Я качаю головой, но смешок, который срывается с ее губ?

Это самый сладкий звук, который я слышал за весь день.

Глава 37

Ник

— За свободу. Снова, — торжественно говорит Лорен и поднимает стакан кофе на середину стола.

— За свободу, — смеюсь я и чокаюсь с ней стаканчиком. — Будем надеяться, на этот раз она продлиться долго.

Киран и Генри поднимают свои стаканчики с кофе, чтобы присоединиться. Я только что узнала, что Джея и Мариссу перевели обратно в город. Только на этот раз без возможности освобождения под залог и с несколькими дополнительными обвинениями, которые, надеюсь, задержат их в тюрьме надолго.

Зная их удачу, я почти ожидала, что они каким-то образом выкрутятся из этой ситуации.

— Не могу поверить, что все закончилось, — шепчу я, сделав глоток кофе и прижавшись к Генри. — Я перестала верить, что Мариссу ждут какие-то последствия, где-то между вторым классом и тем моментом, когда мне пришлось делить с ней свой именинный торт.

— Больше нет предчувствия надвигающейся беды? — спрашивает Лорен, улыбаясь, и я медленно качаю головой.

— Я по-прежнему время от времени впадаю в паранойю, но нет, больше нет надвигающего чувства беды, висящей надо мной, как постоянное темное облако. — Я счастливо вздыхаю и провожу пальцами по шерсти Дженсена. Он кладет голову мне на колени, скулит, требуя лакомство, и раз уж он превратился в зверя, чтобы защитить мой дом, то он получит все лакомства, которые я могу ему дать.

— Мои родители настолько обо мне не заботятся, чтобы появляться на пороге, даже когда Марисса за решёткой. И, конечно, они бы не возражали, если бы план её и Джея сработал, и они бы прибрали к рукам мои деньги. Но им они, похоже, никогда не были нужны.

Я глубоко вздыхаю и улыбаюсь. Боже, наконец-то я могу снова дышать. Как будто пара горгулий, поселившихся на моих плечах, наконец улетела, оставив после себя лишь несколько царапин, которые, надеюсь, со временем заживут.

— Итак, какие у тебя планы на вновь обретенную свободу? — с любопытством спрашивает Киран, подбрасывая печенье в воздух и ловя его ртом.

— Честно говоря, не знаю, — вздыхаю я, постукивая пальцами по теплому стаканчику. — Поиграю со своими двумя с половиной кошками, посмотрю, приведет ли Хаос ко мне еще больше животных. — Я делаю глоток кофе и ругаюсь, когда он обжигает мне губы. — Черт, может, я снова начну читать. Теперь, когда мой мозг снова может воспринимать буквы, а не только притворяться, что это делает, пока я на самом деле беспокоюсь о тех, кого нельзя называть.

Затем я поворачиваюсь к Лорен.

— Как продвигается поиск твоего нового хобби?

Дженсен шаркает под столом, пробираясь к Кирану, который с удовольствием его развлекает. Генри прижимается губами к моему виску, а затем встает, чтобы пообщаться с Калебом.

— Как думаешь, он украшает свое кафе к Рождеству? — спрашивает Лорен, окидывая взглядом зал.

— Он не украшал его на осень, — замечаю я, и она в знак согласия издает разочарованный гудящий звук.

— Жаль. Зимние украшения здесь смотрелись бы так мило. Но ладно, хобби. — Она улыбается, поворачивая стаканчик в руках. — Не могу сказать, что поиски идут хорошо. Пока что я попробовала такие хобби, как отчаяние над руководствами по сборке мебели из ИKEA, нарушение кровообращения в пальцах во время вязания и поджигание молока в попытках сварить идеальный горячий шоколад. Ах да, я пробовала гадать на Таро, но Аманда, похоже, чуть не довела меня до аневризмы, если буду меня учить, так что забросила.

Она закатывает глаза, и я невольно хихикаю.

— Но чтение... чтение — это хорошо. — Ее губы растягиваются в улыбке. — У меня, может, пока и нет книжных полок, но в моей библиотеке уже три стопки книг до потолка и уютное кресло.

— Библиотека? — Киран поднимает голову и удивленно смотрит на нее. — Хм. У меня в доме еще есть пустая комната. Отличная идея. Если разберешься, как собрать эти книжные полки из ИКЕА, дай мне знать. А еще лучше, когда освоишься, можешь собрать несколько для меня.

Она бросает на него взгляд, который говорит: «Только через мой труп».

— Только если ты снимешь и опубликуешь одно видео, которое я сама выберу.

— Ну и хорошо, что есть обучающие видео на YouTube, — нервно смеется Киран, прежде чем снова повернуться к Дженсену Эклсу.

— Я так и думала, — ворчит она, но затем ее лицо внезапно смягчается. — Ты выглядишь счастливой, Ник, — говорит она с улыбкой, и я киваю. Мой взгляд находит на Генри, который небрежно прислонился к стойке и смеется над чем-то, что сказал Калеб, и я прикусываю губу.

Он так непринужденно красив. Я до сих пор не могу поверить, что судьба, или, вернее, Хаос, свела нас. Тем более, что он хочет остаться со мной после всего, что произошло за последние несколько недель.

— Я счастлива, — уверяю я