— Не разбудили? — Я чувствую, как голос срывается на визг. — Ты что, совсем охренел? Какого лешего ты тут делаешь с этими... этими...

Я машу рукой в сторону рабочих, которые разгружают какие-то инструменты.

— Эти люди будут делать ремонт фасада моего дома, — спокойно отвечает Руслан, разворачивая документы. — У меня есть полное право на проведение строительных работ. Дом оформлен на меня, — говорит он таким тоном, каким объясняют что-то особенно тупому ребенку. — Я собственник. И имею полное право проводить здесь любые работы.

Он протягивает мне документы, и я машинально беру их. Свидетельство о праве собственности на дом. На его имя.

Мозг будто перегорел и сейчас заполняет черепушку густым дымом недоумения. Я стою на пороге в домашних тапочках, волосы растрёпаны, халат нараспашку, а этот ублюдок преподносит мне документы, как будто я его секретарша.

— Твоего дома? — Я почти задыхаюсь от возмущения. — Ты забыл, что я здесь живу? Что у тебя есть сын, который спит в своей комнате?

— Сын может продолжать спать, — пожимает плечами Руслан. — Мы не будем шуметь в доме. Только снаружи.

— Ах ты, сукин сын, — шепчу я, и моя тихая ярость пугает даже меня саму.

— Злата, давай без оскорблений при рабочих, — холодно произносит Руслан. — Они не должны слышать наши семейные разборки.

— Семейные разборки? — Я смеюсь, и этот смех больше похож на истерику. — Ты же сам объявил, что у нас больше нет семьи!

— Я просто защищаю свои права, — пожимает плечами Руслан. — Ребята, начинайте с восточной стены. Там больше всего облупилась краска.

Рабочие переминаются с ноги на ногу, явно чувствуя себя неловко. Один из них, пожилой мужик в спецовке, кашляет и обращается к Руслану:

— Руслан Дмитриевич, может, все-таки с женой договоритесь сначала? А то как-то неудобно получается...

— Виктор Палыч, — голос Руслана становится жёстким, — Никого не будем обсуждать! Кто здесь платит зарплату? Я или моя супруга?

Дядька опускает глаза:

— Вы, конечно...

— Вот и работайте. А семейные проблемы мы с женой решим сами.

Я понимаю, что стою здесь, как последняя дура, в халате и тапочках, а эти люди смотрят на меня, как на истеричку. И самое поганое — они правы. Я действительно выгляжу как сумасшедшая.

— Стойте! — кричу я рабочим. — Вы не имеете права работать без согласия всех собственников!

— А кто ещё собственник? — усмехается Руслан. — Дом оформлен на меня. Единолично.

Меня начинает трясти. Не от холода, хотя утро в конце августа довольно прохладное. От бессилия и ярости.

— Я прожила в этом доме двенадцать лет! — Мой голос становится пронзительным. — Двенадцать лет! Я здесь родила твоего сына!

— И что это меняет юридически? — Руслан складывает документы обратно в папку. — Ты можешь продолжать здесь жить. Пока.

Это "пока" режет хуже ножа. Я цепляюсь мозгами за любую соломинку, лишь бы не дать ему полностью взять ситуацию под контроль.

— Хорошо, — выдавливаю я из себя. — Работайте. Но у меня есть права жильца. И я буду их отстаивать.

Я разворачиваюсь и захлопываю дверь. Руки дрожат так, что я с трудом поворачиваю ключ. Опершись о дверь спиной, я медленно сползаю по ней на пол.

Что за игру он затеял? Неужели думает, что я сдамся просто так? Ладно, Руслан, посмотрим, кто кого переиграет.

Первым делом звоню в управляющую компанию.

— Алло, это Громова из дома на Берёзовой аллее, — стараюсь говорить максимально официально. — У меня во дворе ведутся несанкционированные строительные работы без согласования с соседями.

— Сейчас выясним, — отвечает дежурная. — А кто проводит работы?

— Мой... — я запинаюсь, — мой муж. Без моего согласия.

— Понятно. Если дом в частной собственности, то мы ничем помочь не можем.

Чёрт. Тогда попробую по-другому.

Звоню в пожарную инспекцию.

— Здравствуйте, беспокоит жительница дома на Берёзовой аллее. У меня соседи проводят сварочные работы в непосредственной близости от газопровода. Боюсь за безопасность.

— Сейчас направим инспектора, — обещают мне.

Отлично. Следующий звонок — в санэпидемстанцию.

— Добрый день, хочу сообщить о нарушении санитарных норм. Строительные работы начались в половине седьмого утра, что нарушает закон о тишине.

— Примем заявление. В течение дня выедет специалист.

Я набираю номер за номером. Роспотребнадзор, экологическая инспекция, даже налоговая — пусть проверят, есть ли у рабочих все документы.

Через окно наблюдаю, как Руслан руководит процессом. Он снял пиджак, засучил рукава дорогой рубашки. Выглядит уверенно и спокойно. Сволочь.

В этот момент просыпается Савелий.

— Мам, что за шум? — Он спускается по лестнице, потирая глаза.

— Это папа решил сделать ремонт, — стараюсь я говорить спокойно. — Иди завтракать.

— А почему он ночевал не дома? — Сын смотрит на меня внимательно, и я понимаю, что не смогу долго скрывать правду.

— У нас с папой... сложный период, — осторожно говорю я. — Но это не значит, что мы тебя меньше любим.

Савелий молчит, наливает себе сок. Потом вдруг спрашивает:

— Вы разводитесь?

Мне хочется сказать "нет", но ложь застревает в горле.

— Мы пытаемся разобраться в наших отношениях, — уклончиво отвечаю я.

— Понятно, — кивает сын. — А дом останется с нами?

Вот это вопрос в самую точку. Я не знаю, что ответить.

— Пока да, — говорю я неуверенно.

Савелий кивает и уходит собираться в школу. Господи, как же больно видеть, что моя война с Русланом ранит нашего мальчика.

В половине девятого во дворе начинается настоящий цирк. Приезжает пожарная инспекция — молодой парень в форме с кожаной папкой. Через полчаса подъезжает санэпидемстанция — строгая тётка средних лет. Потом экологи, потом ещё кто-то.

Я выглядываю в окно и вижу, как Руслан разговаривает с очередным инспектором. По его лицу понятно — он начинает злиться.

Отлично.

Звонок в дверь. Открываю — стоит та самая строгая тётка из санэпидемстанции.

— Вы подавали жалобу на нарушение санитарных норм?

— Да, это я, — киваю.

— Тогда пройдёмте, оформим протокол.