— Он же за нами потащится, — вздыхает она, говоря обо мне так, словно меня здесь нет. — Оставь нас лучше. Десять минут и присоединюсь. У нас дел много.

— Жду тебя у Герды, — говорит ей Ефим и уходит, оставляя меня наедине с Надей.

Ох, мне бы сейчас похитить ее, но не вариант. Для этого подготовка нужна и люди, а они точно за минуту не приедут.

Надежда

Тяжело вздыхаю и провожаю Ефима взглядом. Его поддержка была бы мне сейчас как нельзя кстати, но не хочется втягивать его в подробности своей личной жизни. Хватает и того, что он уже знает.

— Начинай говорить.

— Надь, я все еще люблю тебя и жду, что ты вернешься, — начинает он с банального и пусть это трогает мою душу, я не намерена возвращаться.

Дело даже не в угрозах, а в том, что, когда я стала его, он разучился слышать меня. Я потеряла мнение в его глазах. И с этим я мириться точно не могу.

— Паш, между нами все кончено, — стараюсь говорить мягко. — Слишком много ошибок мы совершили за данный нам месяц отношений. Если мы сойдемся, этих месяцев станет больше, что увеличит и количество ошибок.

— На то она и жизнь, чтобы совершать ошибки и их исправлять.

— Слишком больно жить по такому принципу, — хмыкаю и тяжело вздыхаю. — Мне нравится моя нынешняя жизнь. Рядом с теми, кто меня любит и ценит. Единственные ошибки в моей жизни сейчас — неправильно рассчитанная порция корма животным, опечатка в чеке… Это мелочи. Они не делают мне больно. А наши с тобой ошибки разбили меня… Растоптали… Мне здесь хорошо. Здесь есть все, что мне нужно.

— И жених, который тебя понимает, — шепчет он, но я слышу.

— Да, — киваю. — Он не давит на меня. Все так, как я хочу. Я для него личность, а не ребенок, за которого нужно брать отвественность. Он дает мне принимать решения самой. Делать ошибки, но делать их самой, — озвучиваю все то, что хотела ему сказать за время нашей разлуки. — Знаешь, за эти полтора года я поняла, что наши отношения были идеальными, но они проходили в статусе “Взрослый-ребенок”. Я больше не ребенок, Паша. Мне больше не нужен родитель. Ты мне больше не нужен! Я научилась ходить сама. Но не буду отрицать, что ты научил меня этому, и я даже благодарна тебе, но на этом все… Кроме благодарности, я ничего дать тебе больше не могу.

— Ты правда повзрослела…

— Да, — киваю. — Потому что мне дали нести ответственность. Вначале красиво сломали, а затем дали время на то, чтобы я собрала себя по кусочкам.

— И ты любишь этого Ефима?

— Люблю.

— Хочешь провести с ним будущее?

Мы с ним уже спланировали это будущее. Нам нравится вдвоем развивать ферму дедушки. Как бы ни сложилась наша жизнь дальше, с кем бы мы ни были, мы с Ефимом продолжим свое дело вместе, поэтому “Да”, но не такое, какое думает Паша.

— Да, — киваю.

— Уверена?

— Да.

— Ладно, — неожиданно сдается он. — Я подпишу документы на развод сегодня. Дам тебе то, чего ты хочешь. У тебя есть примерно час, чтобы передумать. Пока я распечатаю документы, — говорит сухо и строго. Это даже пугает.

— В доме есть принтер, — говорю ему, сделав шаг к вскоре уже бывшему мужу. — Пришли документ, я распечатаю, и подпишем уже сейчас.

— Нужно время, чтобы юрист проверил и внес коррективы в твой договор, — произносит он безэмоционально. Эмоции покидают его лицо, и я перестаю его читать. Я не понимаю, о чем он думает..

— Пришлешь на мою почту, — прошу его. — Я распечатаю и найду тебя. Ты будешь рядом с дедушкой?

— Рядом с ним.

С трудом держусь, чтобы не потерять настрой.

Боже, что я творю?!

Что я делаю?

Откуда столько сил?

Встаю и выхожу из клетки. Миную Пашу и, не оглядываясь, иду к Ефиму и Герде. К любимой собаке дедушки. И если он узнает, что она понесла от дворняги — его хватит удар.

Сосредотачиваюсь на этой трагедии, а не на том, что только что сделала… Я разбила Паше сердце.

Но так нужно… Я давно просила его об этом.

Все так, как должно быть.

Захожу в сарай или, как дедушка называет, в пристройку. Дедуля построил ее для своей собаки. У Герды даже свой лаз есть. Он и стал тем, что погубило мечты дедушки о чистокровном потомстве его любимицы.

Вхожу и падаю в объятия к Ефиму. Шмыгаю носом и как бы прошу меня пожалеть.

— Эй, ты чего? — спрашивает он, погладив меня по голове.

— Не хочу разговаривать, — шепчу ему и вздыхаю. — Давай просто обниматься и молчать?

— Он что-то тебе сделал? Мне выйти и поговорить с ним? — сразу же предлагает Ефим.

— Нет, все хорошо, — поднимаю на него взгляд и поджимаю губы, озвучивая итог нашего с Пашей разговора. — Он согласился на развод. Все хорошо.

— Согласился на развод? — переспрашивает он, скривившись. — В каком смысле согласился на развод? Вы что, женаты? Сейчас? До сих пор?!

— Да, — неловко скалюсь. — Мы еще женаты… Оказалось. Я не знала…

— Ого! — единственное, что произносит он, а затем замолкает. Надолго.

Позволяет моим мыслям съесть меня. Я же полностью отдаюсь тому, что теряюсь в собственных размышлениях.

Одна моя часть хочет сбежать и оставить все как есть. Продолжить скрываться от Сабурова.

А вторая хочет рассказать ему и надеяться на то, что Паша мне поможет. Спасет. Но сказать ему, позволить быть рядом — вновь стать ребенком в наших с ним отношениях. Я потеряю самостоятельность, но обрету возможную безопасность. Или оставлю себе самостоятельность и видимость какой-то безопасности…

— Ефим, я глупость делаю? — поднимаю взгляд на своего друга.

— По мне, да, — признается он. — И ты об этом знаешь. Иначе бы не ревела на моем плече сейчас.

— Но ты ведь знаешь, что не все так просто, — напоминаю ему, пытаясь защитить свою точку зрения. — Да и он мне изменил.

— Надь, — Ефим оглядывает меня мягким, снисходительным взглядом. — Для нас, мужиков, поцелуй — не измена. Точнее, если мы целуем, а если вы… Да, все же измена в обоих случаях, — признает он, сморщив нос. — Настоящая клоака, Надя.

Полностью с ним согласна.

Как и с тем, что не уверена в своем решении.

— Как Герда? — вздыхаю и беру себя в руки. Глажу собаку, которая свернулась рядом с нами.

Может, она и не беременна, но мы с Ефимом уже месяц с момента, когда увидели любовь породистой собаки и дворняжки, наблюдаем за Гердой. Ее поведение изменилось. Она вес стала набирать.

Надо бы к врачу ее свозить, но дедушка что-нибудь заподозрит. Схватит оружие и прибьет дворняжку, а после сляжет с ударом.

Минут через двадцать захожу на почту, в которую не заходила полтора года. Куча писем. Но важнее всего верхнее. От Паши.

— Я пойду распечатаю и приду с шампанским, — стараюсь держать лицо, будто у меня праздник, а на душе кошки скребут. — Будем праздновать мой развод. Мой первый в жизни развод!

— Может, с тобой пойти? — предлагает Ефим.

— Будь здесь, — прошу его. — Иначе, я тебя знаю, сорвешься.

Спускаюсь вниз. Молча сижу в доме, в кабинете печатаю документ с заголовком “Заявление о согласии на расторжение брака”. Не читаю, чтобы быстрее все подписать и забыть.

Чем больше тяну — тем больше сомневаться во всем начинаю и хочу Паше во всем сознаться.

С этими бумагами выхожу на улицу и решительно протягиваю их Сабурову.

— Вы просили распечатать, — уверенно произношу.

— Не передумала? — спрашивает он, встав из-за стола. Внимательно меня разглядывает, ища трещину в моей решительности.

— Нет, — отвечаю, притянув документы к себе. Первой подписываю их и вновь протягиваю документы обратно Сабурову.

— Хорошо, — кивает он, улыбнувшись.

Берет бумаги и подписывает их сам. Стягивает с пальца кольцо и кладет все это на стол.

— Легче? — с вызовом уточняет.

Его вопрос подрывает все во мне. Он словно спусковой крючок для начала моей истерики.

— Легче! — выкрикиваю.

— Что происходит? — спрашивает дедушка, до сих пор непонятливо наблюдающий за мной.

— Я с женой развелся только что, Владимир Ефимыч, — отвечает ему за меня мой уже бывший муж. — Откроем по этому поводу новую бутылочку вина?