— Милослава, успокойся...

— Не говори мне успокоиться! — она явно не собирается снижать тон. — Ты представляешь, что творишь с психикой ребёнка? То развод, то примирение! У мальчика крыша поедет от ваших игр!

Руслан смотрит на меня извиняющимся взглядом:

— Мы не играем. Мы серьёзно...

— Серьёзно? — смех Милославы звучит как лай. — Четыре месяца назад ты тоже был "серьёзен", когда объявлял о разводе перед гостями! А теперь что, опять "серьёзен"?

— Я не могу жить без неё. Без сына. Без дома.

— Ты уверен? Потому что если ты опять всё испортишь, эта женщина окончательно сойдёт с ума. И я её не виню.

Руслан зажмуривается:

— Я понимаю.

— Нет, не понимаешь! — взрывается Милослава. — Ты думаешь, что можешь играть с человеческими сердцами, как с конструктором? Разобрал, собрал, опять разобрал?

— Милослава...

— Посмотрим, на что ты способен, — перебивает она его. — Если снова всё испортишь, я первая подам Злате идею, как тебя наказать.

— Не испорчу, — говорит Руслан, и в голосе у него такая усталость, что сестра понимает: он серьёзен как никогда. — Не могу больше.

Я встаю с дивана, подхожу к Руслану. Протягиваю руку:

— Дай мне телефон.

Он удивлённо смотрит на меня:

— Злата...

— Дай мне телефон, — повторяю я твёрдо.

Руслан передаёт мне трубку. Я подношу её к уху:

— Милослава, это Злата.

Тишина. Потом осторожный голос:

— Злата? А... привет дорогая.

— Привет. Слушай, я понимаю твоё беспокойство. Но решения о нашей семье принимаем мы с Русланом, а не ты.

— Но Савелий...

— Савелий — наш сын, — перебиваю я её. — И мы с отцом будем решать, что для него лучше. Вместе.

Снова тишина. Потом Милослава говорит тише:

— Злата, я просто боюсь за вас всех. Мой брат... он может быть идиотом.

— Может, — соглашаюсь я, глядя на Руслана. — Но идиотом может быть каждый. Важно то, готов ли он работать над собой.

— А ты? Готова ли ты ему довериться?

Вопрос попадает точно в цель. Я молчу несколько секунд, обдумывая ответ:

— Я готова попробовать. На определённых условиях.

— Каких?

— Это уже наши с Русланом дела, — отвечаю я мягко, но твёрдо.

Милослава вздыхает:

— Ладно дорогая. Но если он опять всё испортит...

— Если он испортит, я сама с ним разберусь, — говорю я, и в голосе моём звучит такая уверенность, что Руслан поднимает брови. — Без твоей помощи.

— Хорошо, — Милослава смеётся. — Тогда удачи вам. И берегите Савелия.

— Обязательно.

Я заканчиваю разговор и протягиваю телефон обратно Руслану.

— Спасибо, — говорит он тихо.

— За что?

— За то, что защитила меня. От неё. От... всех.

Я пожимаю плечами:

— Мы семья, Руслан. Пока что. И мы защищаем друг друга от внешних угроз. Даже если эта угроза — родная сестра с благими намерениями.

Он смотрит на меня так, словно видит впервые:

— Ты изменилась.

— Мы все изменились, — отвечаю я. — Вопрос в том, в лучшую сторону или в худшую.

Руслан медленно кивает:

— Значит, завтра я перееду домой?

— Завтра? — я задумываюсь. — Приезжай сегодня. Собирай вещи и приезжай. А завтра с утра поедешь на работу уже из дома. — Я иду к двери, останавливаюсь на пороге и протягиваю ему ключ от входной двери. — И Руслан?

— Да?

— Найди хорошего семейного психолога. Нам есть над чем работать.

— Найду, — обещает он. — Обязательно найду.

Руслан уезжает собирать вещи на съёмной квартире. Савелий уходит в школу. А я весь оставшийся день хожу как в тумане, пытаясь понять, что, чёрт возьми, я наделала. То я злюсь на себя за слабость, то представляю, как мы будем жить дальше, и становится страшно.

А что, если не получится? Что, если мы опять причиним боль друг другу и Савелию?

К вечеру я совсем извожу себя сомнениями. А чтобы хоть как-то отвлечься решаю испечь на ужин яблочный пирог с корицей.

После девяти укладываю сына спать и сажусь в гостиной с чашкой чая, пытаясь привести свои беспокойные мысли в порядок. Вдруг слышу знакомый шум колёс подъезжающей машины. Выглядываю в окно.

Руслан берёт сумку, выходит из машины и медленно идёт к двери. У порога останавливается, достаёт ключи. Находит на связке тот, который я дала ему сегодня, вставляет его в замок, поворачивает. Дверь открывается тихо, без скрипа. Руслан переступает порог и замирает.

Дома пахнет ванилью и корицей. Пахнет жизнью, семьёй, тем, что он чуть было не потерял навсегда.

— Я вернулся, — шепчет он, увидев меня.

И впервые за много месяцев у меня приятное чувство, что мой муж наконец-то дома.

Глава 33: Это не развод, а новое начало

Рассвет пробивается сквозь кухонные занавески, окрашивая всё вокруг в мягкие золотистые тона. Я стою у окна, держа в руках чашку кофе, и смотрю, как просыпается город. Полгода. Полгода интенсивной работы с психологом, честных разговоров, ссор, примирений и медленного восстановления доверия.

— О чём ты думаешь? — голос Руслана звучит за моей спиной тихо, почти нежно.

Я оборачиваюсь. Он сидит за кухонным столом, локти на столешнице, подбородок на сложенных руках. Выглядит усталым, но в его глазах нет той холодности, которая была раньше. Есть что-то другое — внимание, забота, желание понять.

— О нас, — отвечаю я честно. — О том, как мы сюда добрались.

— К кухонному столу в семь утра? — усмехается он, но в голосе нет сарказма.

— К тому, что можем сидеть за этим столом и не хотеть убить друг друга.

Руслан встаёт, подходит ко мне. Останавливается рядом, не касаясь, но я чувствую тепло его тела.

— Мы изменились, да? — говорит он, глядя в окно.

— Кардинально, — соглашаюсь я. — Ты больше не тот закрытый придурок, который боялся показать, что у него есть чувства.

— А ты больше не та стерва, которая копила обиды годами, а потом взрывалась как граната.

Мы смеёмся. Господи, когда я в последний раз смеялась с этим мужчиной? Не помню.

— Знаешь, что самое странное? — поворачиваюсь я к нему лицом. — Я думала, что мы пытаемся вернуть то, что было. А мы создали что-то совершенно новое.

Руслан кивает:

— Те люди, которые поженились почти тринадцать лет назад, были идиотами. Играли в любовь, а не жили ею.

— Эй! — толкаю я его локтем в бок. — Не смей называть меня идиоткой!

— Хорошо, ты была очаровательной идиоткой. А я был просто идиотом.

— С такой формулировкой я согласна.

Он обнимает меня за плечи, и я прижимаюсь к нему. Мы стоим так несколько минут, просто дыша одним воздухом. Это новое ощущение — тишина между нами не тягостная, а комфортная.

— Руслан, — говорю я, не отстраняясь. — Ты помнишь, как мы мечтали о большой свадьбе? Триста гостей, ресторан, оркестр...

— Помню. И что?

— А помнишь, что из этого получилось?

Он напрягается в моих объятиях:

— Цирк получился. Представление для публики.

— Именно. Мы тогда думали, что счастье измеряется количеством гостей и дороговизной торжества.

— А сейчас?

Я отстраняюсь, смотрю ему в глаза:

— А сейчас я понимаю, что счастье — это когда ты можешь искренне посмотреть в глаза человеку рядом и не бояться того, что он там увидит.

Руслан молчит, изучает моё лицо.

— Злата, я хочу сказать тебе что-то важное.

— Говори.

— Я больше не боюсь быть слабым рядом с тобой. Понимаешь? Раньше я думал, что если покажу тебе свои страхи, свою неуверенность, ты перестанешь меня уважать.

— А я думала, что если буду слишком требовательной, ты сбежишь к кому-то более покладистому.

— Мы оба были дураками.

— Дураками, которые учились любить.

Входная дверь хлопает. Савелий. Мой сын, наш сын, возвращается с ночёвки у друга. Слышу, как он кидает рюкзак в прихожей, стаскивает кроссовки.

— Родители! — кричит он. — А где завтрак?

Руслан и я переглядываемся и снова смеёмся.