— И что? Вернешься на Уолл-стрит?

— Я работаю над этим. — Он смотрит на меня. — Но у меня есть… некоторые долги после центра реабилитации. Хорошее лечение недешево, а ваш отец отказался помогать.

Себастьян бросает на него мрачный взгляд.

— Он и не должен был.

— Нет, — соглашается тот. — Но он помогал в прошлом, просто не в этот раз. Когда это было по-настоящему важно.

— Похоже на него, — говорю я.

Себастьян фыркает.

— Конечно. В этот раз все по-другому, да?

Дядя Блейк смотрит на Себа, тот скрещивает руки на груди.

— Может, нам стоит обсудить это наедине, Купер?

— Нет, — говорит Себ. — Все, что ты собираешься сказать ему, можешь сказать и нам.

Я встаю, резко отодвигая стул.

— Стоило догадаться, что брать тебя с собой — гребаная ошибка. Пойдем выйдем.

Себастьян тоже встает.

— Господи, Купер. Включи голову.

— Нет. — Я снимаю бейсболку и провожу рукой по волосам. Люди за соседним столиком смотрят на нас, но мне уже все равно. — Я бы ожидал такое от отца, но просто пипец как хреново получить такое и от тебя. Он нам родной, и если ему нужна наша помощь, чтобы вернуться в наши жизни, я собираюсь ему, сука, помочь.

Я распахиваю дверь, как раз когда официант приносит напитки. Мне плевать. Я больше не голоден. Я выхожу на грязный тротуар, засунув руки в карманы и утыкая подбородок в воротник свитера. Куртка осталась внутри, но черт с ней. Мимо меня проходит женщина с собакой, и пес пытается поздороваться — я оскаливаюсь, и женщина его оттаскивает.

Сука, как болит живот.

На двери звякает колокольчик, и секунду спустя выходит дядя Блейк. Мы примерно одного роста, так что стоим плечом к плечу. Я не хочу оборачиваться и смотреть на Себа и Иззи в ресторане, но не могу удержаться. Иззи выглядит расстроенной, и Себ гладит ее по спине. Черт. Я скверно себя чувствую, но я не виноват, если они не понимают, насколько это важно для меня.

— Я не хочу этого делать, — говорит дядя Блейк после долгой паузы. — Но если бы мне кто-то помог с долгами, то мне было бы намного проще здесь устроиться. У тебя же теперь есть трастовый фонд?

Я получил к нему доступ, когда мне исполнился двадцать один год.

— Да.

Он кивает.

— Хорошо. Это хорошо. — Его лицо искажается, когда он выдыхает короткий смешок. — Прости, — добавляет дядя. — Это просто жалкое зрелище. Но если ты мне немного поможешь, я смогу отплатить. Твой отец не единственный человек со связями. Я мог бы найти тебе лучшего агента, того, кто будет делать как лучше для тебя, а не для твоего отца.

Я моргаю.

— Но… Джессика будет моим агентом. У нас свои отношения.

Дядя Блейк поднимает брови.

— Ты в этом уверен? Уверен, что твой отец не постарается все проконтролировать? Ты сам рассказывал, как он устроил все для твоего брата. Это в его природе, Купер. Как я и говорил, это просто тип такой. И у Джеймса тоже. А есть такие, как мы. Ты не хочешь проторить собственный путь?

Это все, чего я когда-либо хотел, и дядя Блейк единственный, кто смог это заметить. Кто в первый раз отвел меня на каток? Кто научил меня держать хоккейную клюшку? Может, он и прав, мы всегда отличались. Не просто как вторые сыновья, а как совсем другая категория. Может, если я и правда хочу будущего, о котором всегда мечтал, мне надо отдалиться от отца. Я рвал задницу, чтобы добраться туда, где я есть сейчас, но что бы я ни сделал, мне никогда не сравниться с Джеймсом. Выбрав хоккей, я потерял интерес отца.

Но я могу помочь дяде Блейку. Я могу выстроить новые отношения. Он не мой отец, но он семья, и он видит настоящего меня.

— Сколько тебе нужно?

60

Пенни

Я поднимаю бокал с пивом, как и остальные, когда Купер выходит в центр круга. И пусть в «Рэдс» сидят и другие люди, мы перетянули на себя внимание, как только пришли. Вся наша компания гудит от восторга и облегчения.

— Чемпионы, мать его, хоккейного Востока! — ревет Купер.

Парни взрываются ликованием. Эван и Ремми, Джин и Микки, Брэндон и все остальные, за которых я болела почти весь сезон, начинают скандировать: «Мать твою, МакКи!»

Я скандирую с ними, вместе с остальной нашей группой, и мы орем так громко, что перекрываем музыку и телевизор над барной стойкой. Заняв первое место в конференции, ребята автоматически вошли в региональную лигу. Я знаю, им еще немало осталось играть, но нутром чую, что их команда доберется до «Ледяной четвертки» в Тампа-Бэй и что они станут чемпионами. Из всех команд первого дивизиона в стране кубок достанется именно им.

Я еще не сказала Куперу, но уже начала смотреть рейсы во Флориду. Меня придется посадить под замок, чтобы не давать за него болеть — в его кофте, спасибо большое. На сегодняшнем матче против Мэна я так много орала, что у меня заболело горло. Я сидела рядом с какой-то незнакомой старушкой, и в итоге ей так это надоело, что она огрызнулась: «Тут играет не только твой парень».

Наверное, она фанатка «Блэк Берс».

— Речь! — просит Ремми. Парни подхватывают, стуча по столам и стойке и топая ногами.

Купер поднимает руку и притворяется, что думает.

— Ай, сука! — произносит он. — Вот и всё.

Все смеются, даже бармен и группа мужчин за соседним столиком.

— Ты Купер Каллахан? — спрашивает один из них. — Второй сын Ричарда Каллахана?

— Да, это он, — говорит дядя Купера, проталкиваясь к нам через толпу. Он ерошит Куперу волосы и обнимает. — Это мой племянник, так его растак. Берите автограф сейчас, парни, пока он не ушел в НХЛ.

— Твой отец был офигенным квотербеком, — говорит другой. — А ты молодец, пацан, идешь к своему успеху.

Купер краснеет. Он тянется ко мне и крепко обнимает за плечи.

— Народ, мы охренительно поиграли. У нас охренительный сезон. Это честь для меня — катать рядом с вами, и я знаю, что мы еще многое выдадим. Давайте праздновать, а потом вернемся на лед и будем готовиться устраивать рок-н-ролл в регионалке.

— Правильно! — откликается Брэндон. Он поднимает пиво, кивая нам с Купером. Я киваю в ответ. Он не знает подробностей того, почему я убежала с вечеринки в честь дня рождения Купера, но как следует извинился перед нами обоими за то, что было в Вермонте, и мне правда кажется, что он горд тем, что поддерживает Купера.— «Ройялс»!

— «Ройялс!» — кричат парни.

Купер целует меня, зарываясь пальцами мне в волосы. Я слышу, как товарищи его достают, и улыбаюсь ему в губы. Я думала, что никогда больше не сближусь с хоккеистом, тем более — с целой командой, и посмотрите на меня сейчас. Целую своего чемпиона хоккейного Востока в баре, уже изнывая от желания остаться с ним наедине. Последний пункт из Списка открыл шлюзы — я вцепляюсь в Купера при каждом удобном случае. Конечно, все, что мы делали до этого, было невероятно, но теперь я знаю, каково это, и ничто не сравнится с членом Купера глубоко в моем теле. Я действительно пошла к гинекологу и поста­вила спираль, чтобы он кончал в меня без резинки. Я хочу, чтобы он овладевал мной изнутри каждый, мать его, раз.

— Моя счастливая Пенни, — бормочет он, комкая мою кофту. — Я бы не смог без тебя.

— Я настолько помогла тебе сосредоточиться? — дразню его я.

Купер отстраняется и смотрит мне в глаза — и я вижу, что он не шутит.

— Помнишь, как все начиналось? — спрашивает он. — Наша договоренность. Для меня все по-прежнему работает. Я почувствовал твой вкус — и пошло-поехало.

Кажется, Эван нас подслушивает, потому что разворачивается на каблуках и начинает громко спорить с кем-то о том, какое место МакКи получит в турнирной сетке. Но