— Ну, судя по тому, как он её на руках уже уносил в спальню, — не осталась в долгу Оля, — у него это неплохо выходит. А вот вы, Дмитрий, разве что кошку на руках унесёте. И то — если кошка будет в настроении и очень тощей.

И всё. Понеслось. Эти двое целый час обменивались язвительными подколками, словно ведущие стендап-шоу. Причем с каждым новым заходом было ясно, что между ними явно что-то тлеет. Возможно еще медленно, как угли в мангале. Но вот-вот глядишь и вспыхнет.

Домой собирались с откровенным нежеланием. Я уже успела прикипеть сердцем к этому дому — к каждой плиточке на дорожке, к деревянной веранде, к уютному скрипу половиц и запаху леса по утрам. Здесь было по-родному тепло. Безопасно.

Полина, как водится, адаптировалась быстрее всех. В её личной системе координат дом уже стал «наш» — потому что половина подоконников была заставлена её рисунками, к котам она обратилась по именам, а на стене в гостиной красовался приклеенный скотчем «флаг дачи» с радугой и надписью «Полин дом».

Перед отъездом она подошла к Лёше с серьёзным лицом и заявила:

— Обещай, что мы сюда скоро вернёмся. Ну прям очень скоро. В следующие выходные, например.

Он кивнул с самым торжественным видом и пообещал. А я, наблюдая за их маленьким заговором, поймала себя на том, что тоже надеюсь на это — на возвращение. Как домой.

Первой нас покинула Оля — бодро махнула рукой, обняла Полинку, подмигнула мне с каким-то своим тайным посланием и укатила готовиться к ночной смене. Через полчаса, после нескольких подозрительно задумчивых взглядов и театральных вздохов, отчалил и Дима. Сделал вид, что у него срочные дела и город скучает по нему. Хотя, если честно, было ощущение, что он просто не выдержал нашей «дачной идиллии». Слишком всё у нас было уютно. По-семейному. А может, он просто решил дать нам с Лёшей немного тишины и пространства. Я не стала уточнять — вдруг была права, а вдруг обидела бы.

Когда и мы покидали поселок, я ловила себя на ощущении, будто заканчивается каникулярная сказка. Знаете, как в детстве: ты только втянулся, только распаковал чемодан — и вот уже пора домой.

За окном проносились сосны, и всё внутри ныло от легкой, странной грусти. Но, несмотря на это, мне было хорошо. Внутри словно завелась батарейка — тёплая, яркая. Хотелось работать, творить, смеяться, обнимать своих близких и что-то обязательно менять.

Как будто этот короткий, но удивительно тёплый уикенд взял меня за руку и сказал: «Всё будет. Только не бойся».

К действительности меня вернул не резкий поворот машины, не указатель "Москва — 40 км", а злосчастный поток уведомлений в мессенджере. Связь на даче была неважная — местами ловилась только "Е" в углу экрана, и то если встать у крыльца с поднятой рукой. Но, признаться честно, меня это устраивало. Даже радовало. Всё, что могло случиться за эти пару дней в «реальной жизни», казалось далеким и не таким уж важным.

Пока я не увидела десяток пропущенных сообщений от бывшего мужа.

Текстовые. Голосовые. С короткими фразами, набранными явно на эмоциях. Всё это соскребло с меня загородное спокойствие, как шпатель засохшую краску.

В считанные секунды сердце сжалось, ладони стали липкими, а в животе заныло то самое неприятное чувство, которое всегда сопровождает разговоры с бывшим.

Кажется, кто-то решил напомнить мне, что в жизни не бывает идиллии без срока годности.

Глава 57. Анна

Лёша сразу почувствовал, что что-то не так. Я даже не успела до конца пролистать сообщения, как он уже смотрел на меня с тревогой — пристально, в упор. В его лице что-то изменилось, будто внутри него сработал тревожный звонок.

— Всё хорошо? — спросил он, подойдя ближе. — Что-то случилось?

Я машинально качнула головой и отмахнулась, как будто это могло прогнать клубок, что разрастался где-то между грудной клеткой и горлом. Но каждое новое «пик» телефона отзывалось внутри, как удар в солнечное сплетение. Я чувствовала, как всё то спокойствие, вся лёгкость и радость последних дней начинают осыпаться внутри.

— Нормально всё. — услышала я собственный голос и едва узнала его. Слишком легкомысленно, слишком бодро, словно я играла в кого-то другого. — Просто, пока были на даче, связь плохая была. Вот и навалились все уведомления разом. Ничего страшного.

Лёша не стал задавать лишних вопросов, но взгляд его говорил, что он мне не верит. Или верит — но только на поверхности. Потому что я видела, как он напряжён. Как в уголках его глаз появилась маленькая морщинка, как тень беспокойства.

И я поняла — он чувствует, что я снова строю стену. А мне невероятно не хотелось больше недомолвок и преград между нами.

Леша крепче сжал руль и чуть сбросил скорость, будто чувствовал — нужно дать мне немного воздуха. В салоне стояла плотная, вязкая тишина. Только шум покрышек по асфальту и тихое, ровное дыхание Полины на заднем сиденье. Она спала, уронив голову на плечо, сжимая в руках своего потрёпанного зайца. А у меня в руках пульсировал телефон — горячий, как будто от него шёл ток.

Оповещения сыпались одно за другим. Резкие, звенящие вибрации отдавались где-то в солнечном сплетении. Я смотрела на экран и будто каменела. Знакомая дрожь начинала внутри, та, что когда-то приходила от беспомощности. От стыда. От страха.

«Стерва».

«Пожалеешь, тварь».

Глава 58. Анна

— Алло? — сказала я, стараясь звучать спокойно. Как будто у меня не было чувства, что голову сжимает стальной обруч и руки не дрожат.

— Ага, жива, значит! — в трубке раздался взрывной, хрипловатый голос Дмитрия. — У тебя, блядь, телефон вообще для чего?! Я тебе все выходные звонил, писал!

Я поморщилась и чуть отстранила телефон от уха, потому что он буквально орал.

Леша тут же посмотрел на меня — на пару секунд оторвался от дороги, напряжённый, сдержанный. Я сделала ему знак, что всё под контролем и убавила громкость динамика. Конечно это была ложь. Ничего не было под контролем.

— Дмитрий, я отдыхала с ребёнком за городом, — начала я тихо. — Что ты хотел?

— Отдыхала она. Ты чё, совсем охренела?! Ты куда-то увезла ребенка без моего разрешения?! — перебил он. — Я хотел увидеть Полю! Я — её ОТЕЦ! Я тебе должен ещё напоминать, что у меня есть право общаться с дочкой?!

Каждое его