Аня, в коротких шортах и светлом фартуке, который когда-то купила на дачу мама (по наивной надежде, что она тут вообще когда-нибудь будет готовить), что-то бодро мешала в миске, пританцовывая в такт музыке в наушниках. Волосы она не убрала, и её кудри мягко подпрыгивали, когда она двигалась. Солнечный свет из окна падал так удачно, что казалось — у неё вокруг головы ореол, как у какой-то чертовски красивой богини.

Я стоял, засунув руки в карманы, и чувствовал, как с каждой секундой накатывает странное, но отчётливое чувство — будто бы весь этот утренний уют, запах ванили и кофе, песни птиц на улице и она, пританцовывающая у плиты, были «моими». Не в смысле собственности. В смысле родными.

Я даже не заметил, как губы сами собой сложились в самодовольно-умиротворённую ухмылку.

Вот она, оказывается, как выглядит счастливая бытовая сцена для мужчины тридцати с лишним. Без яхт, без пафоса. Просто голые женские ноги в шортах, фартук из Икеи, и лучи солнца на завитках волос. И ты — как тот самый дракон, что и вправду уже украл принцессу. И теперь точно не собирается никому её возвращать.

Я, не раздумывая, шагнул к Ане. Мягко, без предупреждения, обнял со спины, скользнув ладонями по её талии под фартук и остановившись на животе. Она вздрогнула от неожиданности и обернулась через плечо, широко улыбаясь.

— Ты напугал меня, — сказала она, смеясь и вытаскивая один наушник из уха. — Я думала, ты ещё спишь.

Музыка, которая до этого звучала только ей, теперь заиграла из динамика её телефона, стоявшего на столешнице. Мелодия была лёгкая, немного джазовая, с мягким вокалом и ритмом, от которого почему-то сразу захотелось обнять покрепче и остаться в этом утре навсегда.

Я коснулся губами её виска.

— Я не мог не проснуться от аромата счастья.

— Счастье пахнет яичницей?

— Счастье пахнет тобой в этом фартуке, — прошептал я и чуть покачал нас в такт музыке. — Танцуешь на кухне, варишь кофе, идеально.

Аня закатила глаза, но не отстранилась. Наоборот — медленно повернулась ко мне лицом и положила ладони мне на грудь.

— О, у нас сегодня танцы? Прям с утра?

— Самое время. Пока ребёнок спит, никто не мешает.

Я чуть отступил назад, не отпуская её рук — ладони тёплые, тонкие пальцы скользнули между моих. Мы начали двигаться в такт, который, честно говоря, выдумывали на ходу: немного не в ритм звучавшей музыки, но с азартом и улыбками.

Кружились прямо по кухне, в узком проходе между столом и холодильником, как будто у нас за спиной не было сковородки с завтраком и двух оставленных кружек. Пару раз чуть не сбили табуретку, однажды едва не врезались в дверцу шкафа, но было весело — легко, как в фильмах про первую влюблённость.

На секунду мне даже показалось, что мы действительно танцуем где-то на паркете в Париже, под взглядом официантов в белых перчатках. Но вместо них были солнечные пятна на полу и аромат жарящихся тостов.

И знаете что? Лучше не бывает.

— Если ты наступишь мне на ногу… — начала она, с тем самым лукавым прищуром, — я, наверное, всё равно буду смотреть на тебя вот так же. Как дура влюблённая.

Я усмехнулся, провёл рукой по её спине и наклонился чуть ближе:

— Отлично. Тогда будем квиты. Потому что я уже давно смотрю на тебя, как влюблённый дурак, и не планирую останавливаться.

Глава 56. Анна

Время — самая обманчивая штука на свете, я в этом окончательно убедилась. Нас учат, что в минуте — 60 секунд, в часе — 60 минут, день — 24 часа. Звучит логично. Но как объяснить тот факт, что два выходных дня, на которые ты так надеялась и которых так ждала, пролетают как одно большое моргание глаз?

Утро субботы началось солнечно, и мы всей компанией пошли к озеру. Лёша показал короткую тропинку через хвойный лес, где даже воздух казался гуще, насыщеннее — пахло смолой, сухой травой и чем-то ещё, похожим на грибы. Полина с восторгом шлёпала в сандалиях по тропе, не переставая болтать с Олей, а мы с Лёшей не торопились — шли позади, переглядывались и улыбались.

На озере было просторно и тихо — всего пара таких же любителей загородного релакса вдалеке. Мы расстелили покрывала на песке у кромки воды, достали воду, фрукты, книжки и крем от загара. Девочки (я и Оля, конечно) отправились загорать, вытянувшись на солнце и делая вид, что верим в возможность за день получить бронзовый загар, а не только новые веснушки и легкий перегрев.

Полина выстроила башню из формочек, затем перешла на собирание ракушек и камешков.

Мужчины же, как ни странно, решили «окунуться» — и я с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза, потому что это «окунуться» обычно превращается в «влететь, обрызгав всех вокруг, и орать от холода, как моржи-первогодки». И, конечно, всё было именно так. Лёша с Димой галдели на мелководье, как дети в первый день отпуска. Вода оказалась бодрящей, но, кажется, им это было только в удовольствие.

Я лежала, прищурившись от солнца, и смотрела на них. На шумных, живых и словно превратившихся в подростков. И подумала, что если бы можно было растянуть эти часы, как жвачку, я бы растянула. Хоть до бесконечности.

За эти выходные мы успели, кажется, всё. Насобирать земляники — настоящей, лесной, душистой, той самой, что пахнет детством и липкими пальцами. Найти несколько грибов, над каждым из которых устраивали мини-консилиум: «Белый или маслёнок? Точно не поганка?» А ещё — испугаться до полусмерти ужа, который абсолютно невозмутимо выполз на опушку погреться на солнце.

Я завизжала. Громко. Почти как в фильмах, когда героиня видит маньяка за занавеской. Потому что с детства у меня паническая боязнь змей. Даже картинка в энциклопедии способна была добавить мне адреналина на полдня. И вот этот чёрный, блестящий, вполне безобидный, но всё равно пугающий уж нарушил мой душевный покой на весь оставшийся день.

Мне стоило огромных усилий не побежать сразу в дом подбирать себе резиновые сапоги до бёдер, что-то для самообороны и план эвакуации на крайний случай.

— Лёха, тебе стоит начать носить Аню на