Наблюдая за ним, я пытаюсь представить, как выглядит остальная часть его комнаты, основываясь на планах, которые я изучил. Помимо кровати, стола, тумбочки и комода, в комнате должны быть книжный шкаф, комод, гардеробная, а также диван и журнальный столик, которые не видны с этой стороны комнаты.

Возможно, он переставил мебель, но что-то подсказывает мне, что он не из тех, кто заботится о планировке комнаты, энергетическом поле или чем-то еще, что люди используют как повод, чтобы переставлять вещи без реальной цели или причины.

Я наблюдаю, как Майлз откидывается на спинку стула и достает телефон из кармана худи. Он несколько раз нажимает на экран и ногами поворачивает стул в медленном круге, и я могу видеть его лицо, когда он улыбается своему телефону.

Я запомнил его фотографию на удостоверении личности и просматривал его редкие посты в социальных сетях, но не помню, чтобы когда-либо видел его на территории кампуса. Это означает, что либо мы раньше не пересекались, либо он в жизни такой же скромный, как и на фотографиях.

Увидев его сейчас, я понимаю, что верно второе.

Майлз — идеальный «серый человек», который может скрываться на виду. Все в нем, от его мышиного каштанового цвета волос до детских черт лица и неприметной внешности, позволяет ему слиться с фоном. Из его досье я знаю, что он ростом 180 см и весит около 73 кг, что делает его еще одним среднестатистическим парнем с каштановыми волосами. Ничто в нем не выделяется из толпы, если он специально не привлекает к себе внимание.

Майлз смеется над чем-то на экране своего телефона, и я поражен тем, как молодо он выглядит. Отчасти это из-за его детского лица и ангельских черт, а его слишком большое худи с капюшоном и спортивные штаны определенно не помогают, но в этот момент он выглядит как невинный ребенок, хотя до его девятнадцатилетия осталось всего несколько месяцев.

Трудно поверить, что он помогал кому-то убить Феликса, но он это сделал, и это делает его опасным, независимо от его детского лица.

Игнорируя остальное снаряжение, которое я упаковал в свое худи, я достаю маленькую цифровую камеру с невероятно мощным объективом и делаю несколько снимков комнаты и Майлза, чтобы позже к ним вернуться. Когда я получаю то, что мне нужно, я убираю камеру и устраиваюсь на ветке.

Мне нужно выяснить его привычки и распорядок дня, в том числе время, когда он ложится спать, поэтому я не буду сдвигаться с места, пока это не произойдет. Хорошо, что я сова и не нуждаюсь в большом количестве сна, потому что что-то подсказывает мне, что Майлз тоже ночной человек, и нас обоих ждет долгая ночь.

Глава вторая

Майлз

Волосы на затылке встают дыбом, а по позвоночнику пробегают мурашки.

Я дрожу от этого уже знакомого ощущения и по привычке оглядываюсь по сторонам. Конечно, вокруг меня никого нет, а те немногие люди, которые находятся поблизости, игнорируют меня, как обычно.

Это продолжается уже неделю с тех пор, как я узнал, что мужчины, которые шантажировали меня, были убиты. Как будто мое воображение работает на полную мощность, и моя нервная система не может отличить прогулку по школе от погони голодных волков.

Что бы я ни делал, куда бы ни шел и сколько бы раз ни повторял себе, что я параноик, я не могу избавиться от ощущения, что за мной кто-то наблюдает.

Прижимая книги к груди, я ускоряю шаг и спешу по тропинке к дому Бун.

Большинство людей в моем общежитии ненавидят жить в нем. Они ненавидят его изолированность, множество правил, которые мы должны соблюдать, а никто другой не соблюдает, и то, что ни один из наследников не хочет иметь ничего общего с нами, первым поколением.

Разница между мной и моими соседями по общежитию в том, что то, что они так ненавидят, является для меня причиной, по которой я смогу провести здесь следующие три с половиной года, не сойдя с ума. Мне нравится одиночество, и мне очень нравится изолированность.

В отличие от моих соседей по общежитию, мне плевать на наследников и на то, чтобы они меня приняли. Я не хочу иметь ничего общего с ними, их соперничеством и тем дерьмом, которое они устраивают на территории кампуса. И я особенно не хочу иметь ничего общего с четырьмя братствами, которые правят школой и используют кампус как свою личную площадку для игр, в то время как остальные из нас просто пытаются получить диплом и убраться отсюда целыми и невредимыми.

Кампус буквально разделен на четыре сегмента, в каждом из которых находится по одному братству. Неважно, что еще находится в этой зоне; братства полностью контролируют окружающую территорию и могут делать все, что им вздумается. Это одна из причин, по которой мы называем братства «Четырьмя углами» и почему я ненавижу находиться на территории кампуса — никогда не знаешь, когда можешь оказаться втянутым в дела братств.

Моим квадратом управляют «Короли». Я испытываю к ним особую ненависть по сравнению с тремя другими братствами, и не только потому, что я застрял на их территории.

Самое безумное в братствах — это то, что даже люди, которые учатся здесь, не знают, как они на самом деле называются. Имена, которые мы используем, такие как «Короли», — это прозвища, которые братства дали себе после своего основания. Их официальные названия настолько секретны, что только члены братств знают, как они называются.

Они также невероятно эксклюзивны, принимая только несколько студентов в год. И хотя их называют братствами, они не функционируют как братства, о которых я слышал.

По сути, это закрытые, не такие уж и секретные общества, основанные самыми элитными семьями первых студентов, поступивших в эту школу. Их цель — не только отделить своих детей от остальных студентов, которых они считают низшими, но и дать им площадку, где они могут делать все, что им вздумается, и практиковаться в том, как будет выглядеть их жизнь, когда они выйдут в реальный мир.

Это означает, что такие вещи, как убийства, похищения, пытки, грабежи и другие формы насилия, не только являются обычным явлением в школе, но и принимаются,