— Смотри, кого я тебе привёл. — Илья Сергеевич помогает Глебу сесть рядом и суетливо заглядывает мне в глаза. — Как ты, Вика?

— Всё хорошо, Илья Сергеевич. У Маруси золотой характер, она не будет готовить сюрпризы.

— Как приятно, когда все интересуются здоровьем беременной жены, а не моим. — Глеб забрасывает руку мне за спину, ласково приобнимает за плечи.

— Ну уж не жены, а бойфренда, — ворчу и утыкаюсь лбом ему в плечо.

— Ничего, это ненадолго.

Глеб ласково целует меня в лоб, а Илья Сергеевич тактично хмыкает:

— Ну ладно, вы пока здесь, а я Маше на кухне помогу. Она готовит это как его… менестрели…

— Менестрели? — удивлённо моргаю. — Это что-то средневековое и музыкальное. Менестроне, наверное. Суп такой. Сейчас я помогу. — Неуклюже пытаюсь встать.

— Да сиди уже! — Дружно рявкают на меня, и я покорно замираю, положив ладошку на огромный живот.

— Вика, я уже как доктор тебе говорю, — приложив руку к сердцу Илья Сергеевич склоняет голову. — Сиди и отдыхай, а то родишь прямо на кухне. Мы и без тебя справимся. А Маше эти менестрели только в радость. Думаешь, только тебе приятно о близких заботиться? Это же лучшее, что можно придумать в жизнь и не отнимай у неё это право. И, в конце концов, — горделиво расправляет плечи, — у неё есть я.

Держась за руки, мы смотрим, как Сашка с Ниной пинают друг другу мячик, а между ними пушистым клубком мечется Хагги. Нина забавно поддерживает длинные полы и не всегда попадает по мячу, но, кажется, получает от всего этого не меньше удовольствия, чем собака.

— Знаешь, она ведь никогда не играла со мной. — Задумчиво произносит Глеб. — Всегда была занята. Я бы не хотел, чтобы у нашей дочки были очень занятые родители.

— У дочки и сына, — поправляю его. — Не будут, я не допущу этого.

— Ну да, сына ты мне ещё родишь.

— Я про Сашку, — обиженно щурюсь.

Глеб неожиданно обхватывает меня руками, так что я оказываюсь прижата лицом к его груди.

Иногда невозможно выразить чувства словами. Хочется обнять человека крепко-крепко. И не отпускать целую вечность.

Если бы не живот, наверное, вжал бы в себя, врос каждой клеточкой.

Хрипло шепчет мне в затылок:

— Спасибо… У дочки и двух сыновей, так пойдёт?

Я молчу и улыбаюсь. Потому что словами боюсь спугнуть то, что кружит над нами, отгораживая от остального мира. То, что мы когда-то имели, потом потеряли и снова нашли.

Я не знаю, что это, и как это назвать…

Но, когда Глеб рядом и так обнимает меня, я знаю, что я дома. И мне так хорошо и спокойно…

Было много плохого, гадкого и тяжелого. Но я не жалею ни об одном дне, потому что иначе мы пришли бы к этой точке другими дорогами или не пришли к ней вовсе.

Я отпустила прошлое, и надеюсь, что тень Дарьи не придёт ко мне даже в страшных снах. Это было с другой Викой, с другим Глебом.

Дочка лёгким пиночком напоминает о себе, и я с сожалением отстраняюсь. Откидываюсь на спинку скамейки.

— Чуть не забыла… — достаю телефон. — Хотела посмотреть, что наша бабушка там пишет. Нина соцсети снова ведет, ты в курсе?

Глеб с интересом заглядывает мне через плечо.

Первая же фотография, которая вываливается на меня из аккаунта Нины заставляет испуганно вздрогнуть.

Нина позирует, трогательно прижимая к груди темноволосую головку. Лица Сашки не видно, но я уже догадываюсь, что именно с таких кадров должна начинаться пиар компания новой коллекции для мальчиков.

Нервно дышу.

— Подожди, Вика, — Глеб успокаивающе кладет мне руку на локоть. — Дай почитать, что она пишет.

«Я часто спрашиваю себя: за какие добрые дела нам достался самый светлый, улыбчивый и лучезарный мальчишка на свете? Внук поменял мою жизнь полностью, зарядил позитивом и научил радоваться мелочам. Он показал мне, что даже невозможное возможно, и ошибки прошлого можно исправить. Я проживаю свою жизнь заново. Спасибо тебе, родной! За то, что ты есть. И не только от меня.»

— А ведь она права, — тихо говорит Глеб. — Может быть ей романы писать? Я бы лучше не сказал…

Я отворачиваюсь, чтобы скрыть смущение. До полной любви и взаимопонимания между мной и Ниной ещё далеко.

Да это и не нужно. Главное, она любит Сашку всей душой. И, уверена, будет также любить и внучку. А что ещё мне нужно?

Год спустя

Глеб

— О господи, я танцую! С тобой! Ущипни меня, кажется, я сплю.

— Танцуешь — это громко сказано, — поддевает меня Вика. — Скорее висишь на мне.

Я испуганно отстраняюсь и заглядываю ей в глаза, но не вижу там напряжения от того, что на неё опирается почти центнер здорового мужика. Только ласковое тепло и тихое счастье. Думаю, что она преувеличивает мою неуклюжесть. Мы всё дружно ей втираем, какая она хрупкая, нежная и ранимая, так что легко могла поверить.

— Мне жаль, что на нашей свадьбе я ещё не мог этого сделать, — шепчу, утыкаясь носом в её волосы.

— Ничего, на золотой годовщине компенсируешь. И вообще, ты только на свадьбах собрался плясать?

— Да, исключительно… На Сашкиной, Маруськиной и потом на Мишкиной.

— Какого еще Мишки? — Немного отстраняется и невинно хлопает глазками.

— Ну родишь же ты мне и Мишку или Аглаю. Саша, Маша, Миша и Глаша — мне кажется, хороший набор.

— Мне не нравится имя, — задумчиво морщит носик.

— Если проблема только в имени — это не проблема. — Улыбнувшись снова прижимаю её к себе.

— Подожди пару лет своего Мишку, Сокольский новый проект задумал, он теперь будет строительством заниматься. Хочу выкупить его долю в ресторане, ты как?

— Я только за. — Ещё бы я был против, меня совсем не устраивает, что партнер моей жены — высокий голубоглазый блондин. — Только я не хочу ждать два года. Я и так столько пропустил. Первого Машкиного УЗИ так и не видел.

— Зато третье до сих пор в женской консультации с истерикой вспоминают… — Вика тихо смеётся и, привстав на цыпочки, чмокает меня в щёку. — Я хочу, чтобы ты знал. Я очень тобой горжусь.

Мы садимся за стол, и к нам подходит Мария с Маруськой на руках.

Мария в белом брючном костюме, который сшила ей