Подписание проходит быстро, почти формально. Рукопожатия, фальшивые улыбки, обмен папками с документами. Я стою рядом с Лори, принимаю поздравления, киваю, улыбаюсь. Моя роль — быть ее идеальной помощницей.

И это лучшее, что мне приходилось делать в этой жизни.

Как будто только сейчас, к двадцати пяти годам, я начинаю понимать, кем на самом деле хочу быть.

Такой, как она.

Когда швейцарцы, наконец, уходят, Лори поворачивается ко мне и широко улыбается.

Я всегда тут же улыбаюсь в ответ — она располагает к этому. Справедливости ради — только когда сама этого хочет.

— Крис, ты была великолепна, — в голосе Лори — искренняя благодарность. — Без тебя я бы не справилась.

— Мы — команда, — отвечаю я, и это — чистая правда. И чуть тише добавляю: — И я бы без тебя тоже ни за что, ни с чем не справилась.

Мы работаем вместе уже почти четыре месяца. Четыре месяца, которые пролетели, как один день. Я с головой ушла в эту работу, в ее бешеный ритм. Аналитика, отчеты, переговоры, командировки. Мой мозг работает на пределе, двадцать четыре на семь.

Мне это очень нравится.

Это спасает.

Потому что, когда я работаю, я не думаю. Не вспоминаю. Не чувствую.

Мы остаемся в переговорной одни. За окном — белая ночь Осло. Небо — жемчужно-серое, без единой звезды. Город внизу светится мягким, рассеянным светом. Июнь. Здесь, на севере, он пахнет морем, влажной землей и цветущей сиренью.

Я подхожу к столу, на котором стоят бутылки с водой, и залпом выпиваю целый стакан. Холодная жидкость обжигает горло, но приносит небольшое облегчение.

Я держалась хорошо, но сейчас чувствую, что рабочего напряжения все-таки было немножко через край.

Не потому, что Лори меня гоняет — она как раз максимально деликатна, идеальная эмпатичная начальница. Просто… время идет. И с каждым днем мои силы все больше и больше делятся на двое.

— Крис, ты как? — Лори подходит ко мне, кладет руку на плечо. — Выглядишь уставшей.

— Все в порядке, — разглядываю пустой стакан, как будто артефакт и отставляю его на поднос с легким стеклянным стуком. — Просто… напряженный день.

— Еще бы, — усмехается она. — Ты сегодня была похожа на боевую машину. Ни одной лишней эмоции, ни одного промаха.

— Просто делаю свою работу. — Пожимаю плечами, но все равно довольно улыбаюсь. Ее похвала для сменя — особенная.

Потому что мы с ней, как выяснилось, очень во многом похожи. И потому что после того, как я рассказала ей правду, я не услышала ни слова осуждения. Только спасительное: «Крис, слушай, как ты смотришь на то, чтобы переехать во фьорды, у меня как раз освободилось место личной помощницы?»

Еще никогда в своей жизни я не говорила «да!» так быстро.

— Может, хватит на сегодня? — Лори бросает взгляд сначала на часы, потом — в расписание, которое я для нее составила. Хотя знает его наизусть. — Впереди еще фуршет, но ты не обязана там быть. Езжай домой, отдохни.

— Нет, — я мотаю головой. Слишком резко. — Я останусь.

— Кристина…

— Лори, пожалуйста, — перебиваю я. — Я правда в порядке. Точно больше «в порядке», чем если буду сидеть одна в квартире и…

Работа — это единственное, что сейчас держит меня на плаву.

Единственное, что помогает не сойти с ума.

Она вздыхает. Не спорит. Просто стоит рядом, и в ее молчании — больше понимания, чем в тысяче слов.

— Кошмары все еще снятся? — ненавязчиво интересуется через некоторое время. Тем тоном, который заранее как бы не обижается на отказ.

Я киваю. Не хочу говорить об этом. Не хочу снова погружаться в этот липкий, удушающий мрак. Но Лори — не из тех, от кого можно отмахнуться.

— К доктору ходишь?

Снова кивок.

Она и Дима окружили меня такой заботой и теплом, что первое время я просто не знала, как на это реагировать. Потому что не привыкла, что меня можно любить и оберегать — просто так. Они не лезли в душу, не пытались вытянуть из меня признания. Просто были рядом. Кормили, поили, укладывали спать, когда я выключалась прямо на диване в гостиной.

Именно Лори нашла мне психотерапевта. Доктора Йохансена, пожилого, спокойного, с добрыми, умными глазами. Я хожу к нему два раза в неделю. Мы говорим. О прошлом. О детстве. Об отце.

Я рассказываю ему о том, как сидела под лестницей, зажав уши. Как слышала крики Виктории. Как видела кровь на ее спине. Как мой «идеальный» папа превращался в монстра.

Иногда вспоминаю лежащую на кровати мать.

Но все это пока что не очень связывается в одну картинку.

Доктор говорит, что главное — не спешить. Что сейчас мое прошлое похоже на луковицу, с которой мы снимаем слой за слоем, добираясь до главного. Важно — не делать это слишком быстро, дать моей психике адаптироваться, окрепнуть и быть готовой к новому слою правды.

Он считает, что мои сны и приступы панических атак — это вытесненные воспоминания. Что моя психика просто заблокировала правду, чтобы защитить меня. А сейчас, когда броня дала трещину, они начали прорываться наружу.

Он помогает мне укреплять эту броню.

И всегда напоминает: «Всему свое время, Кристина».

— Это помогает? — спрашивает Лори.

И тут же добавляет, что всегда можно найти другого специалиста, если с этим у меня по какой-то причине не складывается контакт.

Она заботится обо мне как старшая сестра. Мудрая, но чертовски горячая. Примерно, как Сестра года на тысячу лет вперед.

На секунду во мне зреет старое и привычное: «Да, все отлично, психотерапия работает, и я даже ненавижу весь мир чуть-чуть меньше, чем раньше». Мне все еще кажется, что молчать о том, что я чувствую — это правильно. Что такой я должна быть, если хочу красивую безопасную жизнь, в которой меня будут любить.

Но врать Лори я не хочу. Хотя и говорить правду как она есть, мне тоже пока еще сложно.

Я балансирую где-то на грани.

— Иногда помогает, — выбираю самую нейтральную формулировку. — Иногда после сеанса мне становится легче. Иногда… просто как обычно.

А иногда я хочу лечь на асфальт и умереть.

Я чувствую, как к глазам подступают слезы. Злые, горячие.

Сжимаю кулаки, пытаясь их сдержать. Я не буду плакать. Я сильная. Я справлюсь.

— Крис… — Лори обнимает меня. Крепко. — Ты не одна. Слышишь? Мы рядом.

Я утыкаюсь ей в плечо, вдыхая знакомый запах ее духов — смесь морского бриза с чем-то воздушным.

Позволяю себе на мгновение быть слабой.