Я никак не мог понять, почему она привлекла моё внимание, пока они не вышли в центр зала, где освещение было ярче, и её волосы в свете софитов загорелись, как закатное солнце. И этот цвет был самым настоящим рыжим из всех, что я видел раньше.

— Ахмет, что за девушка с этим мужчиной?

Он пожал плечами и недовольно нахмурился:

— Без понятия. Заявлен какой-то директор по маркетингу.

Ахмет нахмурился. Он не одобрял мою любовь к рыжим женщинам.

Мой мозг лихорадочно искал способ взглянуть на её руки. Когда они подошли к столу, мы встали, а я направился прямо к ней. Не придумал ничего лучше, как поцеловать её ручку. Она с удивлением протянула тонкое запястье, и я чуть умом не тронулся, когда перевёл взгляд на тыльную сторону ладони. Прямо между большим и указательным пальцем у неё была набита татуировка — семиконечная звезда, которая, при ближайшем рассмотрении, скрывала родимое пятно. Я опять внимательно посмотрел на девушку, заглядывая в светло-карие глаза, которые без сомнения вели в сложный и глубокий внутренний мир. Я сканировал её, отмечая малейшие детали, скользил взглядом по белоснежной коже лица и шеи, заливавшейся румянцем, и алым приоткрытым губам. Я её явно смущал. Так вот, значит, как выглядит судьба.

С трудом оторвался от её руки. Мы расселись за столом и начали переговоры. Но я периодически смотрел только на неё, считывая реакции. Она молчала всё время, краснея и смущаясь от моего взгляда. Явно не понимала, чем вызвано моё любопытство и что вообще происходит. Девушка была красивая, в моём вкусе. Особенно привлекали глаза, карие, но светлые, не большие, но самой естественной формы. И эти глаза таили в себе печаль, сложность характера и множество мыслей. Рефлексирующая женщина — отдельный тип сложной натуры, но заполненный сосуд гораздо привлекательнее пустого.

Общение продолжалось, но она упорно молчала. А я отчаянно хотел услышать её голос, поэтому прямо попросил заговорить. Она вздохнула, и мелодичная правильная речь плавно потекла из её милого рта, обволакивая мои уши. Я почти с сожалением вздохнул, когда она закончила.

Кто она? Как живёт? Обручального кольца на руке нет, но это ни о чём не говорит. Мне нужно знать наверняка. Да и что это меняет? Я пытался привести в порядок сумбурные мысли. Чистое безумие.

Теперь у меня даже аппетит пропал, и она тоже почти не ела. Я хотел как можно скорее узнать о ней, а она явно хотела сбежать с ужина. Сквозь профессиональную сдержанность пробивалась естественная эмоциональность и женская скромность. Её реакция как раз была понятна: моё внимание её пугало, а мужская компания напрягала, тем более для неё это всё была работа. Она мне, определённо, нравилась.

Мы ещё даже не отошли от стола, а я уже просил Ахмета узнать о ней всё, что можно. Ахмет посмотрел на меня как на идиота, но проводить внушение и спорить сразу не стал. Это не первая странная моя просьба к нему по поводу женщин. Он знал, что я был помешан на поиске одной единственной. Когда через два часа прислал сообщение с информацией, даже сам пришёл ко мне в номер, чтобы посмотреть на мою реакцию и проконтролировать моё помешательство. Он качал головой, хмурился и всячески отговаривал меня от безумной выходки:

— Ну, наиграешься ты с ней и здесь. Зачем она тебе дома? Поезжай к ней с цветами, шоколадом, золотом. Свози в ресторан, билеты тебе могу достать хоть в Большой театр, хоть на любое представление. Она, кажется, девка с интеллектом. А потом вези в гостиницу и трахай до потери пульса.

— Ахмет, не спорь.

— Осточертели мне твои женщины! Опять голову потерял. Влюбился в первого взгляда что ли? Не натрахался вчера вдоволь? Давай я подгоню тебе ещё пару-тройку девиц прямо сюда? — Он даже повысил голос.

— Ахмет, ты забываешься. Отвали со шлюхами. Устрой всё, как я сказал. Разговор окончен.

Ахмет обречённо покачал головой и вышел из номера.

Глава 6

Утром я вышла на работу. Снег по-прежнему валил хлопьями. Зима никак не хотела сдаваться. Новости пестрели сообщениями синоптиков о том, что за последние 3 дня выпала месячная доза осадков, а снежный покров опять достиг 6 сантиметров.

Я выходила из двора прямо на проезжую часть, потому что тротуары во дворе не почистили. В этот момент на меня почти наехала огромная чёрная машина. Я в ужасе дёрнулась, понимая, что ещё мгновение, и она меня собьёт. Тут машина резко затормозила, задняя пассажирская дверь открылась, какой-то здоровый мужчина, шедший сзади, втолкнул меня внутрь, а другой мужчина в машине затащил в салон.

Я впала в ступор, не могла пошевелиться. Машина уже тронулась. Я сидела на заднем сидении между двумя крупными мужчинами в чёрной одежде. Окна были наглухо тонированы. Это всё, что я запомнила. Если спросить меня про лица этих мужчин, то я их никогда не вспомню и не узнаю. На подсознательном уровне я понимала, что меня похитили, но моё сознание отказывалось принимать этот факт. Кто может захотеть меня похищать, выкупа за меня всё равно никто не даст? Я только набрала в лёгкие воздух, чтобы закричать, как мне в шею воткнулась игла, и почти сразу мир поплыл перед глазами и медленно померк.

Я резко очнулась. Как будто выплыла из чёрной воды на поверхность и жадно ловила ртом воздух. Я села, и всё закружилось перед глазами. Какое-то время я просто пыталась сфокусировать взгляд, но получалось плохо. Комната сделала ещё несколько сот оборотов, прежде чем остановиться в относительной неподвижности. Но и когда голова перестала кружиться, легче не стало. Я не понимала, где нахожусь.

Я сидела на огромной кровати в просторной комнате, ставни на окнах были закрыты, но сквозь щели в них пробивался солнечный свет. Такого солнца не может быть в феврале в Москве, когда снег валит несколько дней подряд! Я с трудом встала с кровати. На негнущихся ногах подошла к окну и открыла ставни. В глаза ударил яркий солнечный свет, так что я даже зажмурилась и отвернулась. Когда глаза привыкли, я снова посмотрела в окно. Оно выходило в сад, окружённый