Вот жеж папа, своей словесной тирадой и впрямь пробудил что–то давно лежащее на дне моей души. Не зря он столько лет со студентами работал, у него явно талант достучаться до молодого и горячего организма.

– Садись уже, хватит твоей вины, – машет рукой мама.

Ужин проходит тихо и спокойно, а у меня из головы все не выходит Демид. Ничего конкретного, отнюдь, просто пустые мысли, образ Волчанского. И нет, я по–прежнему считаю, что его проступок невозможно простить, но все же я не столь категорична к нему настоящему.

Вот только уже семь вечера, а Демид не объявился. Мой номер телефона он вполне мог узнать. Если человек в курсе, где ты живешь, то куда звонить точно должен знать.

Настроение снова неудержимо портится. Чтобы окончательно в нем не потеряться, как можно дольше купаю детей. Рядом с крошечными созданиями хандра улетучивается помимо воли.

«А ведь я, получается, надеялась на то, что Демид говорил правду, – анализирую свою реакцию на пропажу младшего Волчанского, – подспудно жаждала ему поверить несмотря на всю свою внешнюю ершистость».

Не скажу, что это открытие меня шокирует, но и не радует. Я стараюсь просто принять это как данность. Все же не так много времени прошло с нашего расставания с Демидом, не десять лет и даже не пять. И я ни с кем не была в романтических отношениях. Флирт с Андреем так и остался флиртом. Полагаю, он здраво оценил перспективы, и мы не в любовном романе, чтоб кто–то жаждал тянуть двух чужих детей.

Пафосная болтовня Волчанского не в счет.

И ведь я сама себе дала такую установку, что детям нужен настоящий отец, вот и невольно зациклилась на Демиде.

Правда, вскоре он снова пропадет, буквально сегодня, если не явится, то и пропадет. И тогда, глядишь, годика через три–пять я все же смогу избавиться от мышления забитой матери–одиночки и найти себе друга.

Жалко звучит на самом деле, но как есть.

По телевизору звучит музыка поздних восьмичасовых новостей, я закончила купать детей и теперь вновь погружаюсь в меланхолию. Но звонок в дверь заставляет меня из нее вырваться.

– Не открывай! – кричу в панике папе, подошедшему к двери, но поздно, кто бы меня послушал… Глава 68

Лихорадочно ищу глазами, что можно использовать, как биту, чем отбиваться и прогонять врагов, пока мама вызовет полицию, забаррикадировавшись с детьми на кухне, но тут в поле моего зрения попадает объемный букет цветов. Вернее, два объемных и один маленький, детский словно.

– Демид? – с удивлением восклицаю, разглядев лицо за цветами. – Это и впрямь ты? Один? Без своих родителей?

– Я же сказал, я по делу отлучался, – отвечает он с едва скрываемым раздражением. – А ты небось уже решила, что я вас заново предал, а лучше, выгодно продал, да? В службу спасения хотя бы не успела позвонить?

– Я без телефона, купала двойняшек, оставила в комнате. Маме хотела крикнуть, чтобы она позвонила, пока мы тут с папой будем отбиваться.

– Отбиваться, серьезно, дочь? – Папины брови в удивлении стремятся к линии роста волос. – Решительность в тебе точно не моя, мамина, – он качает головой, – напролом прешь. Мои первые дети не такие, а им бы не помешало, уж больно ведомые.

– Ты поэтому относишься с таким сочувствием к Демиду? Напоминает твоих первых отпрысков? – по–доброму усмехаюсь.

Я знаю, отец не будет обижаться, на правду не обижаются, а он всегда за правду.

– Не знаю, если честно, – он пожимает плечами, – но я и впрямь считаю, что мы не можем судить, не надев шкуру другого.

– Мы не в фантастике живем, чужие шкуры точно не будем примерять, – качаю головой с еще большей улыбкой на губах.

– Ладно, чего же мы парня на пороге держим, – спохватывается папа, вспоминая про Демида, – проходи, коль не шутишь.

Волчанский бросает нечитаемый взгляд на отца, а я не сдерживаюсь, смеюсь в голос. Стоило увидеть Демида и узел в душе сразу рассосался.

– Кхм, спасибо. Я и вам презент купил, здесь, в пакете, – Демид сует папе подарочный пакет. – А это тебе цветы, твоей маме и Саше. Антону конфеты только, но, я думаю, он не будет против поделиться с сестрой.

– Он не будет, мама сестры будет против. Они еще очень маленькие, Демид! Какие конфеты?!

– Да я полезные купил, там всякие ноль плюс или три месяца плюс, – тушуется Волчанский под моим строгим взглядом, – еще не разобрался в этих возрастных характеристиках, да ты сама посмотри! – Вслед за цветами мне в руки суется пакет. – Честное слово, все полезное! По крайней мере, так написано на упаковках.

На автомате заглядываю в пакет и только спустя полминуты осознаю, что я делаю. Да мы с Демидом сейчас чисто как обычная семейная пара, где муж вернулся с работы, принес детям угощения, а жена отчитывает его за то, что он понятия не имеет, что нужно покупать.

Эта мысль вызывает во мне крошечную улыбку, но я стараюсь ее проигнорировать. Нашла, чему радоваться и чем грезить.

– Ладно, хорошо, вижу, ты действительно старался, – решаю не продолжать бессмысленный спор и уж точно мне не хочется скандала дома у родителей. Папа давно ретировался к маме, но я не удивлюсь, если они оба сделали телевизор потише и всеми силами прислушиваются к происходящему в прихожей. – Но почему тебя не было так долго? Ты весь день выбирал полезные сладости и цветы? В этом состоял твой план? Букеты, кстати, красивые, спасибо, но все же куда больше меня волнует тот факт, что ты нас ради них оставил одних дома.

– Нет, конечно, Рита, я вас оставил не ради сладостей и букетов, – Демид делает глубокий вдох, а потом принимается разуваться, как будто я его приглашала пройти внутрь квартиры. – Я же сказал, знаю, что делать. Отец с матерью сейчас должны быть на полпути домой, завтра проверю, чтобы наверняка. Но и вам всем незачем здесь оставаться. Если я узнал об этом адресе, папе тоже не составит труда его узнать.

– Я никуда отсюда не поеду! Мне незачем покидать родителей! – тут же привычно вскидываюсь, наконец–то понятная реакция на Волчанского.

– И не нужно их покидать, они поедут с нами. Прямо с утра завтра все и отправимся. Там, конечно, нужно будет доработать все под нас, видеонаблюдение опять–таки сделать, сигнализацию. Но это быстро смонтируют, ремонт, главное, хороший свежий, – продолжает Демид, а я перебиваю, никак не могу понять, о чем он.

– Какой ремонт? Ты головой ударился? К твоим родителям мы тем более не поедем, – хмурюсь.