— Володя?! Когда?! — в полнейшем изумлении вскрикивает мама.

По-моему, она реально удивлена. И это обнадеживает.

— Считай, с первого дня, как вы с ним съехались, — продолжаю я. — Он звал меня в гараж и там… воспитывал.

— Тогда почему ты не говорил мне?! Почему я узнаю об этом только сейчас? — недоверчиво вопрошает мама.

— Потому что "настоящий мужчина" никому не жалуется. Это слова дяди Володи, — объясняю ей. — А теперь их повторяет мой младший брат. Как думаешь, мне есть, из-за чего волноваться?

— Господи… — мама медленно моргает.

— Ты живешь столько лет с моральным уродом и ничего о нем не знаешь? Ни за что не поверю.

— Ты многого не понимаешь, Тима… — она нервно трясет головой и отводит взгляд.

— Ну давай, просвети меня!

— Тебе лучше уйти, — мрачным тоном велит мать.

— Я приехал за братом, — напоминаю ей твердым голосом. — Мы едем на тренировку.

— Ладно. Хорошо. Можешь свозить его сегодня, — она неожиданно уступает мне.

— Кудо дважды в неделю. Вторник и четверг, — сообщаю я, воспользовавшись маминой покладистостью. — Я буду сам его возить и оплачивать занятия. Мне несложно.

— Ну нет! — тут же вспыхивает мать. — Это нужно обсудить с мужем! Какое кудо? Он ходит на плавание! У Марка итак загруженный график!

— Так разгрузи его, мам, — это я говорю уже, направляясь к двери.

— Ты меня обманул, — летит мне вслед.

— Я? — приходится оглянуться. — В каком смысле?

Мама не торопится отвечать. Поднявшись из кресла, она подходит к окну, занавешенному тяжелой портьерой, отовдигает ее и выглядывает в окно, из которого открывается вид на аллею. Ну да, у моих матери и отчима есть свой парк.

— Ты знаешь, что отец девушки, которая живет с тобой, сидит в тюрьме? — произносит мама, стоя ко мне спиной.

— Ты навела о ней справки, — усмехаюсь я. — А о том, что мы живем вместе, дай-ка подумать, консьерж настучал, да?

— Ты считаешь, что я плохая мать. Пусть так, но это не значит, что я допущу того, чтобы ты угробил свое будущее.

Я фыркаю, устав слушать ее старую заезженную пластинку.

— Да как я гроблю?! Я за месяц ни одной пары не пропустил!

— Ты же знаешь, что я имею в виду, — сухо парирует мать. — Отец твоей возлюбленной сидит по сто одиннадцатой. Парень, которого он избил, потерял слух. Через пять месяцев он выходит. Тебя это не беспокоит? — наконец она поворачивается.

— Нет, — пожимаю плечами.

— Заканчивай с этой девушкой, — отрезает мать, глядя на меня решительно и неумолимо. — Берись за ум. Найди кого-то нашего круга, для тебя это не проблема. Получи диплом. Я устрою тебя на хорошую должность. Не знаю, думаешь ли ты о будущем или нет, но мы с отцом не собираемся спонсировать тебя всю жизнь. Или ты подчинишься, или лишишься всего.

Я с отвращением разглядываю женщину, которая дала мне жизнь.

Интересно, она хотя бы день любила меня?

— Мне без разницы, — говорю упавшим голосом. — Лишай меня всего. И, вообще, если тебе станет легче, я приношу извинения за то, что появился на свет. Прости, что отравляю вашу идеальную жизнь, что не соответствую твоим ожиданиям, что все порчу. — Я подавляю вздох, злясь на то, что снова позволяю прошлому взять над собой верх. — Поставь на мне крест, вычеркни из завещания, забери у меня все, но я об одном прошу — займись своим ребенком. Ему нужна защита и адекватная мать, раз уж с отцом не повезло. Кроме тебя ему никто не поможет.

Сказав это, я выхожу из кабинета, собираясь дождаться брата в машине.

Разговор с матерью прошел не так, как я рассчитывал. Я надеялся, она будет в ужасе, забьет тревогу, начнет допрашивать и все выяснять.

Но ее реакция меня убила. Мама все знает. Отчим бьет моего брата с ее молчаливого согласия.

Наверное, зря я поторопился.

Безопасность Марка все еще под угрозой, как и моя беспечная жизнь с любимой девушкой. Только что мне делать? Идти в полицию? И кто поверит чуваку, которого отчислили из универа, у которого несколько автомобильных штрафов и административка за потасовку в ночном клубе? Ладно. С той дракой мать все уладила. Но что стоит мое слово против слова прокурора области и чиновника из министерства?

Надо подумать.

Или не думать, а просто разбить морду отчиму, когда тот вернется с охоты на несчастных кроликов…

* * *

Вечером я, точно женатик, сижу перед ящиком. Мы с Диной заказали и почти доели пиццу, и смотрим “Доктора Кто”. Дина снова вяжет, похоже, очередной шарф. Он неширокий, разноцветный, странный, и что-то мне напоминает.

— Какой-то ты тихий сегодня. Точно ничего не случилось? — осторожно спрашивает Дина, покосившись на меня.

— Да все в порядке… — качаю головой.

— Я же вижу, что не в порядке, — мягко говорит девушка, продолжая быстро перебирать пальцами.

Справедливости ради, нужно сказать, что после того, как я пообщался с матушкой, свозил Марка на тренировку и забрал с работы Дину, я ни разу не улыбнулся. Какое уж тут веселье. Мне будто на грудь наступили. И кто? Родная мать.

Я не хотел показывать, что раскис, да только, видно, плохо старался. Дина уже дважды спросила, какого хрена со мной происходит. И я дважды ей солгал.

— Да не парься, это все неважно, — пытаюсь отмазаться и в третий раз. — Не хочу тебя грузить.

— Ещё один! — с обидой произносит Дина.

— Ещё один? — я настораживаюсь.

Прекратив вязать, она отвечает:

— Да мы тут с Аней сегодня пообщались… Не хотела тебе говорить, вроде как, это личное. Но дело касается Фрица… Он не минога, а гад ползучий!

— Что он натворил? — я с беспокойством оглядываю ее.

— Аня ждет ребенка. Ну, вернее, не ждет, — смущенно добавляет Дина. — Ну ты понял. А Фриц и знать ничего не хочет. Уже и другую девчонку нашел.

— Вику… — с пониманием киваю. — Да, я видел их, — стискиваю зубы, чувствуя, что начинаю закипать от злости. — Как там Аня? Что собирается делать?

— Говорит, что не может оставить ребенка. На ней лица нет, а Фриц… — лицо девушки искажает гримаса недовольства. — Я таких мразей ещё не видела! А ведь поначалу и не скажешь!

Неожиданно я ловлю себя на том, что испытываю чувство вины.

— Жесть конечно, — злюсь, что не послал его раньше. — Ты Ане скажи, если ей что-то нужно…

— Спасибо, я ей уже предлагала помощь. Говорит, ни в чем не нуждается, — вздыхает Дина. — Просто жалко ее чисто по-человечески. Окажись я на ее месте, не знаю, как бы справилась.

— Окажись ты на ее месте, я бы не позволил тебе разбираться с