Повернувшись, я беру ее за руку, она у нее ледяная и влажная, и тяну ближе к доске, чтобы проходящие мимо не могли нас ненароком подслушать.

— Это все из-за того, что я у Чемезова осталась, да?

Аня удивленно смотрит на меня.

— Конечно нет, что за глупости?

— Ну тогда что, Ань? Мы же за этот месяц ни разу толком не поговорили. То ты мимо проходишь, как будто в упор не видишь, то отвечаешь недовольно. Я уже голову сломала, честное слово. Не люблю я неопределённость. Если я тебя чем обидела, и ты не хочешь общаться, ты так и скажи!

— Дин, да ты тут ни при чем. Обещаю, скоро все будет, как раньше.

— Да случилось-то?! — повышаю голос.

Аня опускает голову и еле слышно произносит:

— Я беременна.

У меня даже рот от шока открывается.

— Песец…

— Он самый, — Аня тяжко вздыхает.

— Влад знает? — тихо спрашиваю я.

— Знает… Уже две недели меня за километр обходит, — ощетинивается девушка. — Просто цирк какой-то!

— Вот подонок! — меня распирает от гнева и обиды за девушку.

— Угу, — кивает Аня.

Ее потерянный вид разрывает мне сердце.

— Ну а ты что будешь делать?

— Что-что… На аборт записалась, анализы сдавала вот. В четверг пойду. Уже срок поджимает, дальше некуда тянуть.

— Понятно.

— Осуждаешь детоубийцу? — горько усмехается Аня.

— Нет! — я трясу головой. — Ничего подобного! Это твое решение. Может, тебе помощь нужна? Деньги или… я не знаю.

— Нет. Папа мне кидает на карту, жилье оплачивает. Я не голодаю. Квартира хорошая. Только скучно одной. Постоянно вспоминаю, как мы с тобой в общаге жили…

Улыбка Ани наполняется грустью.

— Да. Кто бы мог подумать, что все будет… вот так.

— Я смотрю, у вас с Тимом все серьезно?

— Похоже на то, — я снова опасаюсь называть вещи своими именами.

Все слишком неопределенно. Я живу у Тима нелегально, на птичьих правах, да, мы пара, нам очень хорошо вместе, но говорить о том, что это навеки — глупо. Если я в чем-то и уверена, то это в том, что сейчас не могу прожить без Чемезова и суток.

С ним ужасно весело. Мы проводим вместе почти все свободное время, гуляем, смотрим сериалы или готовим. Ладно, это я готовлю, а Тим просто сидит на барном стуле и молотит всякую ересь.

Мне нравится, что Тим не пытается казаться лучше, чем он есть на самом деле, а еще у него большое доброе сердце и душа ребенка. И, если меня спросят, за что я его полюбила — наверное, именно за это.

— Неожиданно, если честно, — признается Аня. — Но я рада за тебя. И ты не подумай, я не завидую и не обижаюсь, просто ситуация сложная. Не хотела никому говорить, знаешь, не люблю людей грузить, но тяжело все это в себе держать. И так страшно… — девушка замолкает. Ее лицо искажает гримаса страдания. — Я уже весь интернет перерыла. Одни жалуются, что боль адская, другие пишут, что ничего не поняли. Не знаю, чего ждать. Накрутила себя…

От этих слов у меня самой все внутри завязывается в тревожный болезненный узел.

— Бедная моя.

Мне в голову не приходит ничего более умного, чем просто обнять Петрову. В результате Аня начинает рыдать на моем плече.

— Ты знаешь, сначала я думала оставить ребенка, — всхлипывает она. — Ну люди же как-то учатся и детей рожают. А я так люблю возиться с малышами, только, как представила, что будет, если мама узнает…

— Ты даже не попробовала с ней поговорить, — я осторожно отстраняюсь и заглядываю в ее заплаканное лицо.

Аня качает головой, утирая слезы.

— Дохлый номер.

— А отец?

— Нет, Дин, — подняв голову, Аня часто моргает и дышит поверхностно и часто, — еще папу не хватало в это втягивать. Все решено, — понемногу ей удается вернуть самообладание. — Мама мне всю плешь проест, а Владу я не нужна. Этого ребенка никто не будет любить. Не хочу я ему такой жизни.

— Как никто не будет любить? А ты? — замечаю я.

Аня снова морщится.

— Хоть ты не рви мне душу… — устало бормочет она. — Я совсем о другом мечтала. Я диплом сначала хотела получить, потом свадьбу, чтобы весь посёлок видел, какая я красивая, чтоб девчонки завидовали, чтобы платье не как у всех… И любви хотела, как в кино, — печально вздыхает она. — По моим планам ребенок должен был появиться очень нескоро.

— Понятно.

Я не знаю, что ей еще сказать, как поддержать, чем успокоить.

— А у вас с Тимом уже… было? — неожиданно интересуется Аня.

— Нет, — пожимаю плечами.

— Молодец, Динка. А вот я пустилась во все тяжкие, как с цепи сорвалась. Знаешь, я в школе встречалась с одним мальчиком, тайком. Маме он не нравился. Но с ним я и понять ничего не успела. Мы были друг у дружки первыми. А Влад… Он казался мне таким опытным, таким горячим. Я думала, что влюбилась в него… Самой от себя тошно.

Так странно. Аня изливает мне душу, но при этом я чувствую себя неловко. Будто бы есть какой-то извращенный нравственный закон, запрещающий оставаться девственницей, встречаясь с парнем. Но Тим не настаивает, а я… Наверное, мне немного страшно, а еще я все время думаю об отце и Косте. Если мы с Тимом переступим черту, это будет означать, что я официально нарушила все правила, навязанные мне мужчинами из моей семьи. Я прекрасно понимаю, Костя трясется надо мной вовсе не из-за того, что не доверяет или опасается, что я наделаю глупостей. Он делает это из-за папы. Брат очень боится его подвести. А я боюсь подвести Костю.

Но это не отменяет того, как сильно я влюблена в Тима и как отчаянно сопротивляюсь своим желаниям. Какой-то замкнутый круг.

— Вообще-то, мы всегда предохранялись, — оправдывается Аня. — Кроме одного раза…

— Ну а Влад-то что? Что он сказал? — мне не дает покоя, что Фриц остался не у дел.

— Сказал, сама виновата. Он мне предлагал сразу… купить таблетку… в общем, есть такие, для экстренной контрацепции, — сбивчиво объясняет Аня, — но я подумала, пронесёт… Дура…

— И всё-таки, какой же он мерзкий! — рычу, снова закипая от злости. — Взял и свалил всю ответственность на тебя!

— Если бы только это, — угрюмо произносит Аня. — Влад уже с другой встречается. Кажется, со старостой группы. Вчера видела, как она к нему в машину садилась.

— Ну, может, он просто ее подвозил? — пытаюсь ее приободрить.

— Они целовались, Дин, — возражает Петрова.

— Да уж, — у меня нет