— Это не отношения… — шепчу я, опуская голову на грудь.

— Ты пойми, Марин, я не осуждаю. Кто я такая, чтобы судить?

— Но сама бы так не жила? — Я смотрю ей прямо в глаза.

— Нет, конечно нет. Но… у тебя же другое…

— Какое «другое»?

— Любишь его?

— Это плохо?

— Если не взаимно.

Тяжёлый ком подкатывает к горлу, заставляя глаза блестеть от скопившейся в них влаги. Я усилием воли сдерживаю её, не давая обжечь щёки горячими дорожками, и отворачиваюсь к окну.

— Прости, Марин, прости! Не моё дело! Я лезу, как всегда… — тараторит Аня, бросившись ко мне и пытаясь обнять.

— Нет, ты права. Во всём… — произношу, собравшись, и благодарно касаюсь её предплечья.

Он никогда не скажет мне о своих чувствах… потому что их нет. Но я заранее знала, на что шла, и мне некого винить, кроме себя. Но и этого я не собираюсь делать. Я думала, что справлюсь, и надеялась на чудо, но… просто переоценила свои силы. Не получилось. Я не Золушка, и фея-крёстная не подарит мне сказку. Это больно. Невыносимо больно слышать о его равнодушии даже от чужого человека… Я не представлю, что от меня останется, если услышу это от него лично.

Глава 43

Глеб звонил мне сегодня, но я была на встрече, о чём и написала сразу же, как только сбросила вызов. Следом пришло это сообщение.

«Давай увидимся сегодня, я невыносимо соскучился».

Я размышляю, что же ему ответить. Что я тоже тосковала всё это время и думала лишь о нём? Что переживала о навалившихся на него неприятностях и думала, как он со всем этим справляется?

«Многие так живут…» — вчерашняя фраза Ани, словно заевшая пластинка, крутится в голове.

«Кто я такая, чтобы судить?» Аня права. Никто не удивится, никто не осудит. Только я сама себе воздвигаю эшафот.

Вспоминаю по крупицам наши «недоотношения» и раскладываю на чаше весов все «за» и «против». И никак не выходит, чтобы перевесила та чаша, где есть хотя бы намёки на что-то большее, чем просто приятные встречи. А если пропускать нашу связь сквозь призму маминых моральных принципов, то весы и вовсе не понадобятся — приговор будет вынесен мгновенно и бесповоротно.

И, конечно же, он ни с кем не собирается меня знакомить. Я и не претендую сейчас же быть представленной его матери. Я даже не знаю, в каком состоянии она пребывает. Но думала, что сыном нам удастся пообщаться. Реакция Глеба на моё предложение рассказать о нём болезненно задела мои чувства. Мне было бы интересно увидеть его в роли отца, понять, какие у них с сыном отношения.

О жизни Глеба я больше знаю из статей в интернете, чем от него самого. Он очень замкнут, лишь пару раз за всё наше общение обмолвился о своей семье. Все мои попытки узнать что-то большее встречали его холодность и равнодушие. Я бы хотела побывать в его загородном огромном доме и увидеть, чем он живёт на самом деле. Уверена, та пристройка, которую обсуждали девочки в офисе, никак не связана с его личной жизнью. Для этого предназначена городская квартира, куда он приглашает меня.

В Турции я пыталась выяснить его предпочтения, интересы. Он воспринял мои вопросы буквально, ответив, что любит домашние пельмени. Я не смогла сдержать смех. Сразу напридумывала себе, что вместо ресторанной еды он бы, придя домой, с наслаждением уплетал то, что приготовила для него любящая жена. В моих фантазиях это выглядело трогательно и правильно.

Но Глеб явно против официальных отношений. Я знаю, он был женат и развёлся. Мне безумно хочется узнать хоть что-то об этом периоде его жизни, но, конечно же, я никогда не осмелюсь спросить. В Турции он скептически наблюдал за счастливыми семьями с детьми. А когда одна пара затеяла ссору прямо на улице, и вовсе выдал, что, если бы они жили порознь, были бы гораздо счастливее. Я попыталась возразить, сказав, что не все пары ругаются, приведя в пример родителей. А он ответил, что они просто были интеллигентными людьми и не позволяли себе ссориться при мне. Я не нашла, что ответить. Кажется, ему нравится его жизнь — свободная и красивая. И он не хочет ничего менять.

Мне не стоит искать в нём то, чего нет, лучше подумать о себе. Со стороны я выгляжу как содержанка — это ужасно. Глеб, наверное, считает меня обычной алчной эскортницей, и у него есть основания так думать. Он никогда не поверит в мои чувства. Мне и самой уже трудно принять их. Кажется, Холодов способен повлиять на любую девушку, и рядом с ним сердце каждой бьётся чаще.

От Ани вчера вечером пришло сообщение — видимо, я задела её своими откровениями. Она написала:

«Марин, прости, если снова лезу… Можешь не отвечать, но на кого оформлена машина? Если всё-таки на тебя, то, может, ещё не всё потеряно?» — перечитываю я с улыбкой её послание.

«Он достаточно богат, Ань», — был мой ответ ей.

Да, вот такие отношения. Состоятельный мужчина проявляет щедрость, дарит любовнице подарки, чтобы не было стыдно за то «корыто», на котором она ездит по городу.

Несмотря на окутавший меня липкий туман пессимизма, внутри живёт непоколебимая уверенность: у меня всё будет хорошо. Я обязательно встречу своего единственного, с которым мы создадим крепкую семью, где будет царить любовь и звучать детский смех. Всё временное пройдёт, закончится, уступив место чему-то новому, настоящему, лучшему… С Глебом или без него… Просто так… до щемящей, выворачивающей душу боли хочется, чтобы именно с ним…

— Марина? Рабочий день уже закончился! — В кабинет, где я осталась одна, вихрем врывается Сергей и швыряет какие-то бумаги на стол Ире. — За переработку бонусов не жди! — бросает он с игривой улыбкой, демонстрируя отличное пятничное настроение.

— Я уже ухожу… Доделывала кое-что. — Я поднимаюсь с кресла и, взяв сумку, направляюсь к выходу. Сергей, уже было распахнувший дверь, вдруг захлопывает её и поворачивается ко мне.

— Я так понимаю, ты передумала идти выше? Или ещё нет? — спрашивает он ненавязчиво, а меня охватывает смятение. Я приняла решение, но как же трудно озвучить его вслух.

— Я хотела подойти сама,