Этот поступок был мелким, бессмысленным и целенаправленно злобным. Это, черт возьми, не злило меня так сильно, как сейчас.

— Должен сказать, я удивлен. По сравнению с тем, как ты обращалась ко мне ранее. — Когда она наконец смотрит на меня, я изображаю задумчивую гримасу. — Невоспитанная свинья, верно?

— Только не говори мне, что ты из тех парней, которые принимают все близко к сердцу.

— Нет. Но я один из тех парней, которые верят в то, что нужно поквитаться, — беспечно ответил я, и ее спина еще больше напряглась от моего прикосновения. Наклонившись, я говорю ей на ухо — то, что, должно быть, выглядело несколько романтично, было совсем не так. — Я не знаю, что заставило тебя прийти сюда сегодня вечером, но тебе здесь не место. Ты плохо влияешь на мою сестру. Ты явно сдаешь экзамен не с отличием, а ей нужна дисциплина, а не бунтарство. — Я отстранился, чтобы окончательно донести свои слова. — Держись подальше от Кали. Держись подальше от моей семьи. Поняла?

Наталья уставилась на меня в ответ с выражением, столь же эмоциональным, как камень. — Поняла.

Глава 2

Бронкс, Нью-Йорк

4 года

Ее рука была холодной, отчего по моему телу пробежали мурашки. Я не знаю, куда мы направляемся, но мы спешили, бежали. Я спотыкалась, пытаясь не отставать, но ее хватка была крепкой, как сталь.

Было раннее утро, и люди спешили на работу. Однажды я спросила ее, почему у нее нет работы, но получила пощечину за то, что лезу не в свое дело. Улица была оживленной, а я была такой маленькой, что все, что я могла видеть, это колени и туфли. Серые брюки от костюма, черные юбки, колготки.

Когда я посмотрела вверх, через небольшое пространство между головами людей, мне на нос упала снежинка.

Мы резко остановились, и я врезалась ей в ноги.

— Смотри, куда идешь, — Прошипела она.

— Прости, мама. — Я посмотрела на большое здание из коричневого камня. Мы были уже не на главной улице, а в переулке. — Где мы...

Резкий удар по щеке заставил меня замолчать.

— Что я говорила насчет того, чтобы задавать вопросы?

Я всегда задавала слишком много вопросов.

Она встряхнула меня так сильно, что я прикусила язык. — Скажи мне. Что я говорила?

— Не задавай вопросов, — пробормотала я со слезами на глазах.

— Совершенно верно. — Отстранившись, она сунула руку в карман и вытащила пачку сигарет. После того, как она попыталась включить зажигалку на ветру, вокруг ее лица образовалось облачко. — А теперь слушай. Мне нужно кое-что сделать. Ты останешься здесь.

Я нахмурилась. Она никогда не оставляла меня одну. Она водила меня повсюду — в бары, дома других людей, в салон красоты.

Что-то не так. Я чувствую это.

Я знала, что не следует задавать вопросов, но не могла остановиться. — Когда ты вернешься?

Она долго молчала, только попыхивала сигаретой. — Я не знаю.

— Ты вернешься до наступления темноты?

Я ненавижу темноту.

Докурив сигарету, она прикурила другую. Ее руки дрожали сильнее обычного, когда я увидела ее налитые кровью глаза. — Я не знаю.

— Н — но… Мама...

— А теперь мне нужно идти.

— Не оставляй меня, мама! Пожалуйста! — По моему лицу текли слезы. Я не понимала, что происходит. Она никогда не оставляла меня.

Когда она наклонилась, я подумала, что это для того, чтобы ударить меня.

Вместо этого я почувствовала, как ее руки обняли меня, согревая после суровой зимы. Мама никогда не обнимала меня. — Я вернусь за тобой, mia cara1. Я обещаю. Просто подожди меня.

Один поцелуй в мою щеку.

Затем она отстранилась.

— Мама... — Моя грудь сотрясалась от рыданий.

— Я скоро вернусь! — Крикнула она мне в ответ, убегая по улице в норковой шубе, сапогах на высоком каблуке и с сигаретой в зубах. — Просто подожди!

И я ждала.

Пока мои руки не онемели от холода и снег не повалил сильнее.

Пока из коричневого здания не вышла пожилая леди и не попыталась затащить меня внутрь.

Пока я не рассказала ей, что сказала мама, и она долго ждала вместе со мной.

Пока не стемнело и каменные ступени здания не покрылись снегом.

Я ждала.

12 лет

Мои глаза медленно открылись. Было по-прежнему темно и мертвенно тихо, что означало, что все спали. Медленно сунув руку под подушку, я открыла свой секретный телефон, чтобы проверить время. Нам не разрешалось иметь здесь личные вещи, и у меня не было денег, но в прошлом году мне удалось украсть его.

Было немного после полуночи. Глубоко вздохнув, я собралась с духом, чтобы стянуть одеяло с головы. Я медленно посмотрела на кровать под своей, точно такую же, как четырнадцать других коек в коридоре. Но… она была пуста.

Мое дыхание стало неровным. Пальцы на телефоне дрожали.

Мой страх темноты усилился с тех пор, как меня перевели в большой зал. Осознание того, что рядом со мной были еще двадцать девять девушек, приносило мне утешение, позволяя нормально спать.

Однако я все еще боялась темноты. Я даже никогда не вставала посреди ночи, чтобы сходить в туалет. Неважно, насколько сильно я в этом нуждалась. Я держалась до тех пор, пока в окна не заглянуло солнце, и я поняла, что можно безопасно вылезти из постели и побежать по коридорам приюта.

Но еще больше я боялась потерять ее.

Меня охватило беспокойство, и я двинулась с места прежде, чем успела подумать. Спустившись вниз, я не остановилась, чтобы обуться; я выскользнула из комнаты и быстро, на цыпочках, пошла по темным коридорам, освещенным только лунным светом, проникающим через окна.

От скрипа, донесшегося из конца другого коридора, у меня кровь застыла в жилах. Но я пошла на звук, точно зная, кто это был.

Она услышала меня прежде, чем увидела.

Она замерла, повернувшись ко мне спиной, когда я молча подбежал к ней.

— Куда ты идешь? — Прошептала я в темноту.

Мария не ответила. И не смотрела на меня.

Мы познакомились в этом самом приюте три года назад, когда ее впервые перевели сюда из приемной семьи. Я была здесь уже почти десять лет, ждала. Но все, чего хотела Мария, — это убежать, подальше от этой жизни, от этого места, которое она называла адом.

Единственное хорошее в этой дыре — это ты, Наталья. Ты моя родственная сестра.

— Ты собиралась уйти, не попрощавшись?

Мария повернулась ко мне так быстро, что