Притяжение оказывается настолько сильным, что даже гордость, вопящая сиреной в голове, не в состоянии удержать меня в этот миг от глупости. А жадные мужские губы, захватывающие власть над моим ртом, напрочь выбивают остатки сомнений. Я тону в сладких ощущениях, что вихрем закручивают в свою воронку. К черту все лишнее. Есть только я и Алекс. Во всей вселенной. Есть его жадные губы, его требовательные руки, жар его тела. И упирающийся мне в низ живота твердый бугор в его паху.

Я вспыхиваю за секунду. Мне не нужно долгих прелюдий с этим мужчиной. Я хочу его сразу. Здесь и сейчас. В эту секунду. Полностью. Без остатка. Хочу до сладкой тянущей боли в животе, до помутнения рассудка. Эта какая-то животная страсть, стирающая все на своем пути.

Резкий свист и чье-то улюлюканье в дальнем конце двора врывается в наш тесный мирок как гром среди ясного неба. Нас отталкивает друг от друга как одноименно заряженных частиц. И понимание того, что произошло вспышкой проносится в голове.

– Черт! – выдыхает Алекс, отступая от меня на шаг и ероша себе прическу. – Прости...

И неожиданно его "прости" бьет сильнее, чем любое обидное оскорбление. В самое незащищенное место. Наотмашь. Со всей силы.

Прости...

Прости, но ты недостаточно хороша, чтобы я ради тебя поступился своими принципами? Прости, дело не в тебе, а во мне? Прости, но от тебя мне не нужен даже секс? Прости, но мне не нужны отношения?! С тобой...

Столько всего вмещает его "прости", что становится больно дышать. Я, как дезориентированный слепой котенок, ищу за что бы уцепиться и злость кажется той самой спасительной соломинкой, не давая сорваться вниз.

Сглатываю горькую слюну, доставая из сумки ключи. С этим мазохизмом нужно заканчивать. И как можно скорее. Потому что чем больше я тяну, тем больнее делаю самой себе в надежде, что что-то изменится. Не изменится. Алекс четко дал понять – ему это не нужно.

Прикладываю магнитный ключ к домофону и сухо роняю:

– Прощаю. Можешь расслабиться. Мне все равно нравится другой.

И, не дожидаясь ответа, скрываюсь в подъезде.

Глава 24

Утро начинается с назойливого звонка в дверь. Я не успеваю разлепить веки, чтобы посмотреть который час, как звонок повторяется. Вот же настойчивые!

И ведь не в домофон, который можно проигнорировать, отмахнувшись, что это кто-то ошибся/пытается попасть в соседнюю квартиру/рекламная рассылка, а именно в дверь, что прямиком указывает на соседей. Я заливаю кого-то? На этаже пожар?

– Мама? – тяну удивленно, когда вижу на пороге родительницу. – Ты как?...

– А ты еще спишь? – перебивает она, заходя без приглашения в квартиру.

Уснула я вчера поздно, плюс усталость, плюс нервы, плюс посиделки с Юлькой и клуб, поэтому неудивительно, что в девять утра я чувствую себя невыспавшейся и разбитой. Но объяснять это маме значит разрушить образ правильной дочери, коей я и была до недавнего времени.

Наверное, в моем возрасте уже можно это делать, но все же не сегодня. Не в этот раз.

– Так выходной же, – закрываю за ней дверь.

– Поэтому я и приехала.

– Как ты попала в подъезд?

– Мужчина какой-то заходил с верхнего этажа. Я вместе с ним и прошмыгнула.

– Ясно. Проходи, – беспомощно киваю в сторону кухни.

Сегодня не тот день, когда я рада гостям, даже таким близким, как мама, но не выгонять же собственного родителя? К тому же я сама виновата – обещала ведь ей позвонить на прошлых выходных и забыла.

– В следующий раз лучше предупреди перед тем как приехать. Меня могло не быть дома.

– А у тебя кто-то появился? – оживляется она.

– Да, у меня есть друзья! – фыркаю показательно.

И иду чистить зубы, пока мама не успела почуять от меня амбре вчерашнего вечера. Слушать нравоучения от родительницы я не готова. Нет, голова у меня не болит и похмелья нет, просто состояние не стояния, как говорит Юлька и ощущение, будто меня вчера катком переехали.

– Садись завтракать, – командует мама, когда я выхожу из ванной комнаты с полотенцем в руках после водных процедур.

На столе уже стоит заваренный чайник с чаем, кружки, тарелка с пирожками, мытая клубника.

Я послушно сажусь за стол, терпеливо дожидаюсь, когда мама нальет мне чай и забираю кружку.

– Чем ты вообще питаешься? – открывает она холодильник. – У тебя тут пицца, сырники и остатки колбасы. Ты вообще готовишь? Гастрит заработать хочешь?!

– Мам! – отхлебываю горячий чай.

Горло подозрительно першит. То ли я просто еще не ела, то ли дает о себе знать вчерашний ледяной мохито.

Мама хлопочет у плиты. Гремит кастрюлями, сковородками, что-то колдует там.

– Сейчас яичницу сделаю, яйца свежие я тебе привезла. Курицу в морозилку положила, она ощипана и выпотрошена. Другую сейчас варить поставлю. Ни супа, ни второго! Лика, как ты живешь? Была замужем – я хоть спокойна была. Когда в доме есть мужик уже не получиться лениться. Там хочешь – не хочешь, а придется готовить. А значит и о себе не забудешь.

Я ковыряю ногтем клеенку на столе. Сейчас начнется старая песня о том, что девке одной жить никак нельзя, что надо срочно мужа искать, а без него жизнь – не жизнь. Спорить бесполезно, мама – человек старой закалки, а тогда воспитывали так, что женское счастье в наличии мужика рядом. И неважно какого. Хоть алкаш, хоть тиран, хоть бабник.

Мне еще повезло, что я официально замужем была – это тоже, по мнению родителей, очень важный пунктик в биографии женщины!

– Не переживай, нормально я питаюсь. Вчера просто закончилось все, я не успела сварить. Сегодня думала закупиться и приготовить что-то.

– Думала она! В твоем возрасте поздно думать. Действовать надо! – вздыхает она. – Одной тяжело. Тащить все на себе. Ты кредит выплатила?

– Нет еще.

– Плохо, – тяжело вздыхает она и мне это не нравится.

В голове звенит первый тревожный звоночек.

– Как папа?

Чувствую себя плохой дочерью. После того, как я уехала в город вначале учиться, потом работать, вышла замуж и осела тут окончательно, я очень редко стала наведываться к родителям. Да что говорить – я даже звонила не каждые выходные.

– Папа? – рассеянно роняет она. – Да так, со здоровьем вроде