Паша и сам пытался с ними поговорить, но все тщетно. Они не слышат ни меня, ни своего внука.

Они пытались это сделать впервые еще в тот момент, когда прилетали на месяц к нам, чтобы понянчится с близнецами. То есть сразу после рождения мальчишек.

И все эти пять лет своих попыток не прекращают.

Стоит нам встретиться, и все…

Но ничего… этот пожар я осилю.

— Надюша, — Паша появляется рядом, приобнимает меня за плечи и оценивает обстановку. — Гадаете? На что?

— На будущее Нади, — отвечает ему Маша.

— И что нагадали?

— Огонь ее настигнет, — расшифровывает свое гадание “молдавская гадалка”.

— Огонь любви и страсти? — поигрывая бровями, уточняет муж. — Мне такой расклад по душе. А тебе, дорогая? Когда тебя этот пожар настигнет? Сегодня? Сейчас или вечером?

— Сабуров, ты невыносим! И как тебе удалось меня захомутать? — тяну я. — А ведь во всем виновата моя эмоциональность. Не поддайся я тогда чувствам и не согласись сдуру стать твоей женой — могла бы жить сейчас счастливо!

— Все равно моя бы была!

Бонус

Надежда

— Скажи, а приятно быть слепой дурочкой? — звучит мне в спину злобное и мерзкое от одной из полуголых девиц.

— Кара, отстань, — оборачиваюсь к ней раздраженно. — Я понимаю твою ревность, но скоро я стану женой Сабурова. Он женится на мне, и твои едкие замечания ничего не изменят. Мы станем и мужем и женой! Он меня любит.

— Да-да, и ты такая внезапно его тоже полюбила, — тянет она, коверкая собственный голос. — Сколько лет бегал он за тобой — даже шанса ему не давала, а сейчас вдруг полюбила? — фыркает она, взглянув на меня так, словно это я здесь полуголой перед мужчинами танцую, а не она. Точно только с подработки вернулась. — Брат женился и больше тебе денег не дает, Надюш? Новый кошелек нашла?

— Этот разговор не имеет смысла, — решаю закончить дискуссию на этом. Потому что мерзко все это. Да и слушать домыслы ревнивой девушки в мои планы сегодня не входит.

Гораздо важнее найти Пашу.

Разворачиваюсь к выходу из кабинета Паши и уже собираюсь уйти, когда слышу не менее противное:

— Думаешь, он ждал тебя все эти годы? — хмыкает она, последовав за мной. Разворачиваюсь, потому что боюсь того, что в спину нож воткнет. — Ты все лишь трофей, о котором он мечтал. Сейчас он тебя получил. Но уже не любит. Иначе зачем ему вот эта, — злорадно ухмыляется, достав из своей сумки снимки в прозрачном файле.

— Что это? — безразлично спрашиваю, хотя сердце колотится, как бешеное.

Не из-за недоверия, а из-за страха перед этой женщиной. Я ее боюсь. Она какая-то безумная, и я не знаю, чего от нее ожидать.

— Не “что это”, а “кто это”, — поправляет и протягивает мне стопку фотографий, достав их из файла. — Павел Денисович будет недоволен, что за ним следили. Но это ради твоего блага, Надежда. Из женской солидарности тебе показываю.

Беру фотографии, разглядывая их, пытаясь понять, что именно не так.

— Просто обычная девушка. Он просто ее обнимает, — поднимаю на нее недоуменный взгляд. — Если ты думаешь, что я из тех, кто будет накручивать себя из-за какой-то девушки и обычных, ничего не значащих объятий, то это не так. Я доверяю Паше.

— Только вот она живет в его доме, — продолжает Кара с той же мерзкой улыбочкой.

— В его квартире никто не живет, кроме меня и него, — заявляю, потому что точно это знаю.

— А в доме живет… — тянет она, достав мне нужную фотографию. — Ты ведь знаешь, что у него есть дом. И он почему-то тебя в него не пускает. Потому что там живет она…

— И на этой фотографии ничего нет, — отвечаю ей раздраженно, но замечаю, что девушка на фотографии в домашних тапочках и идет в обнимку с Пашей.

Нет! Это ничего не значит.

Паша бы так не поступил.

Не за пару дней до свадьбы.

Я верю ему.

Верю так, как не верю даже себе.

— Тогда позвони ему, — подначивает меня мерзавка, цель которой рассорить нас с Пашей, но я не позволю ей этого. Ни за что. — Спроси, что он сейчас делает.

— Да с легкостью, — отвечаю и набираю Сабурова, но он тут же скидывает звонок. Как, собственно, со вчерашнего вечера. — Наверное, занят по работе, — опускаю руку с телефоном вниз.

— Звони еще, — с коварством тянет. — Звони, иначе упустишь момент!

Подчиняюсь ее просьбе лишь из любопытства и желания доказать ей, что она ошибается. Что все это ее ревнивые фантазии, которые не стоят моих нервных клеток.

Спустя несколько гудков Паша берет трубку.

— Я занят, — отвечает он сухо и почти безжизненно. — Наберу потом.

— Паш, ты где? — не даю ему скинуть звонок.

— Я поцеловал другую…

Его слова как обухом ударяют по голове, вызывая головокружение и состояние прострации, которое я не могу контролировать.

— Что?.. — шепчу, все еще надеясь на какое-то чудо. — Что ты говоришь, Паша? Шутишь? Несмешная шутка!

— Я поцеловал другую, — повторяет он, тяжело вздохнув. — И я бы отдал все, чтобы сделать это снова…

Долгие гудки.

Вызов прерван.

Смотрю перед собой на свое отражение и не могу сдержать слез.

“Я поцеловал другую. Я бы сделал это снова…”

Зачем он так со мной?

Зачем было добиваться меня столько лет, а в тот момент, когда я поняла, что люблю его, он предал нашу любовь.

Но наша любовь продлилась месяц…

А я им говорила!

Говорила, что все рушится через месяц, но мне никто не поверил!

Даже он…

А по итогу…

Он разрушил меня…

Не помню, как покидаю офис. Я просто иду и все… Домой. Точнее туда, где думала, что мой дом. Но это дом Паши.

Дверь. Чемодан. Вещи. Споры со Степаном. Сажусь в его машину. Еду к родителям. Падаю на кровать и… и мир вокруг исчезает.

Павел

Шаги даются трудно. Впервые в жизни я настолько опустошен и ничего не чувствую. Я закрылся от всего. От мира, от чувств и той волны боли, что нахлынет на меня, когда машина скорой помощи покинет пределы моего дома.

Останавливаюсь около лестницы в сад и сажусь на вторую ступеньку. Бессмысленным взглядом смотрю на мигающие сирены и врачей, которые выносят из дома безжизненное тело юной девушки, которой бы еще жить да жить.

“ — Паша, а я выздоровлю? — спрашивает Женя, делая свой ход в шахматах. Вполне удачный. Может с легкостью мне шах и мат поставить.

— Обязательно, — обещаю ей, спасая себя от проигрыша — Ты еще у меня на свадьбе петь будешь! Ты мне обещала, — напоминаю ей, и она кивает.

— Почему ты женишься не на мне? Я в шахматы играть умею и готовлю вкусно. Чем я хуже нее? Тем, что болею? Так я выздоровлю!

— Вот выздоровеешь, и я подумаю, — бросаю ей с улыбкой. — А вообще у меня в планах выдать тебя замуж за какого-нибудь хорошего человека.

— Они будут не лучше тебя!”

Я обещал ей, что она выздоровеет.

Я не сдержал обещания.

Я соврал девочке, которая всю свою жизнь провела в больнице.

Я ее подвел… я столько всего ей обещал, но не смог сдержать обещания.

— Твою мать! — протискиваю сквозь зубы звуки и ударяю кулаками в бетон. Сменяю душевную боль на физическую. Но фокус помогает недолго.

Мы познакомились с Женей, когда ей было шестнадцать. Сирота из детского дома, которую судьба за что-то наказала онкологией.

Я заметил ее в одной из больниц, которые курирую. Вначале приходил с гостинцами, чтобы порадовать ее. После стал консультироваться с врачами. Врачи не обещали выздоровления, но не исключали его.

Я решил взять ее под особый контроль. Мы добились улучшения ее состояния. Врачи даже отпустили ее из больницы, но я решил, что детский дом ей больше не место и поселил в своем доме. Я отправлял ее в путешествия, покупал одежду, которой она могла хвастаться и в которую наряжалась по поводу и без. Я дарил ей то, что заслуживал этот маленький ангелочек с чарующим голоском.

Она пела так, я терялся во времени. Слишком идеально.