— Если мужской компанией, то поедем, — соглашаюсь на его предложение.

— Ну и отлично.

Бросаю взгляд на свой телефон. На заставке Надя и Ангелина. Мои девочки.

“Паш, я здесь подумала… Я согласна на второго малыша. Приедешь, займемся этим вопросом. Я пока хорошую клинику присмотрю по отзывам”

Морозов даже не пытается скрыть того факта, что видел сообщение.

— Поздравляю, приятель, — тянет мне руку для рукопожатия. Принимаю его поздравления с улыбкой.

— А ты уже когда? — хмыкаю в его сторону. — Вон, у друга жена и ребенок скоро будут. У меня скоро второй. А у тебя?

— Для семьи нужна та самая, а я пока такую не нашел, — грустно вздыхает и некоторые из работников оборачиваются в нашу сторону. Приходится принять рабочий вид.

— Найдешь, — подбадриваю его.

— Ага, конечно! Я буду идти, а она на дороге валяется. Конечно, — прыскает он со смеху. Но это он зря.

Ведь свою судьбу он именно так и встретит. В сугробе. Валяющуюся там и… плачущую.

Как говорит моя бабушка: бойся слов своих. Они имеют свойство сбываться.

Эпилог

Надежда

Замерев, смотрю на наших с Пашей близнецов. Два мальчика. Наших два сладких, пухленьких, но крошечных мальчика.

Спят и даже не догадываются, как долго мы их ждали. Таких маленьких, красивых и родных.

Так и расцеловала бы во все щеки. Но боюсь прикоснуться лишний раз. Боюсь разбудить. Что-то сделать не так.

Я помню, как впервые взяла Ангелину на руки. Было страшно, а сейчас… сейчас еще страшнее почему-то.

Лишь год назад нам с Пашей удалось заняться суррогатным материнством. Около трех месяцев мы только клинику искали, а затем еще несколько месяцев мне укрепляли все, что можно и нельзя, а уже после меня начали готовить с забору материала.

И вот они здесь! Наши мальчишки.

Суррогатной матери подсадили два эмбриона, потому что боялись, что не приживется из-за кое-каких проблем с моим здоровьем. Но наши бойцы прижились оба.

— Ты свое имя подготовила? — спрашивает меня Паша, смотрящий на сына. Стыдно признаться, но я не различаю их. Они оба одинаковые. — Я да! — с гордостью бросает он.

— Ты его придумал, как только мы узнали пол малышей, — напоминаю ему, громко фыркнув и даже немного разозлившись. — И все эти месяцы мучал меня тем, что не говорил. А я ведь хотела, чтобы имена сочетались, — жалуюсь ему. — А ты меня мучал! Доводил! Шантажировал иногда! — припоминаю ему все грехи.

— Ладно, я готов назвать имя.

— Давай уже!

— Ты первая, — тянет он.

— Гордей, — произношу и глажу сыночка, который передо мной, по ножке. — Гордей Павлович Сабуров.

— Мое имя Демид, — объявляет он, наконец раскрыв тайну, которую хранил несколько месяцев. — Демид Павлович Сабуров, — раскрывает имя по моему примеру. — Однако звучит! Мне нравится!

— Гордей и Демид, — повторяю я. — Мы явно с тобой решили быть оригинальными, — хмыкаю, но отчетливо осознаю, что эти имена мне по душе. Они очень подходят мальчишкам.

Муж притягивает меня к себе.

— И каково быть многодетной мамой? — счастливо интересуется муж на ухо.

— Пока не осознаю, — признаюсь ему, потому что еще правда не примерила на себя эту роль. Мальчикам всего несколько часов. Я даже еще не осознала того факта, что они родились. — А тебе каково быть многодетным отцом? — возвращаю ему вопрос.

— Волнительно, — шепчет. — Это двойная ответственность. Раньше вас было двое у меня, а сейчас четверо. Это очень ответственно!

***

Пять лет спустя…

Павел

— Немедленно прекратите! — требовательно прошу сыновей. — Вы братья!

— Мы сыновья великой крови, папа! — восклицает Гордей, воинственно глядя на брата. — У нас война за титул! Мы должны захватить землю друг друга и реку, — кричит он со своего берега, указывая брату, чтобы даже не думал подходить ближе со своего берега.

— Мальчики, аккуратно! Упадете же, — просит Надя, продолжающая нарезать овощи для мангала. — Идите лучше есть. Папа уже пожарил мясо.

— Потом, мама! У нас война, — повторяют они, но уже ей.

— Оставь их, — обращаюсь к супруге. — Они еще дети. Им важно играть. К тому же я весь месяц читаю им про викингов. Они немного впечатлились. Сражаются за титул короля викингов.

— Ты мне и младших детей воспитаешь так, что они станут похожими на Ангелину, — тянет жена, указывая на нашу дочь, которая даже внимания к нам не проявляет. Вечно в книгах своих.

Ребенку восемь лет, а она жизни без книг не представляет. Она сказала, что, когда вырастет, хочет стать библиотекарем. Вот ведь мечта у ребенка!

— Ну нет, — несогласно качаю пальцем перед ее лицом. — Это твоя натура. Сама такой же была. И разве не ты мечтала о той же профессии? Не сама ли писателем стала? А? Или уже забыла?

— Ангелина, иди ешь! Папа уже мясо приготовил, — окликает жена нашу дочь, но та, как и ожидалось, нас не слышит. — Что и требовалось доказать. И все же упрямая она в тебя.

— Знаешь, Надюш, лучше пусть книги читает, чем без дела шатается, — вступаюсь я за увлечение дочери. Надя тоже не против, но, как любой другой матери, ей хочется, чтобы дочь зрение не портила и хоть иногда на улицу выходила. — К слову, дорогая, родители звонили вчера. Спрашивали, не хотим ли мы на недельки две внуков им с отцом привезти.

— Это их нужно спрашивать.

— Может, все вместе поедем? — предлагаю ей нерешительно. После того, как Надя занялась фондом, стала работать больше, чем я. И это уже ее надо раскручивать на выходные. А уж про отпуск она и слышать не желает. — Я отпуск нам устрою. Лину навестим. Запланируем так, чтобы на ее роды попасть. Вспомни! — останавливаю ее, когда она уже хочет отказать в двухнедельном отпуске. — Мы ей обещали, что будем.

— Ребят, извиняюсь, — Ефим появляется позади нас вместе с Машей и “люстриками”, как моя жена их называет. — Немного припозднились. Дочь не знала, что надеть, — указывает на свою малявку, которая наряжается сама. Не всегда удачно, но сама. Модница еще та.

Пожимаю руку Ефиму. После моего переезда мы сдружились с этим парнем. Крепко так сдружились. Он даже сделал меня крестным своего старшего сына и младшей дочери.

После переезда моя жизнь почти не изменилась. Просто люди вокруг стали другими.

Жалею ли я о том, что мы остались в этой стране? Лишь немного. Жалею, что родителей и родных нет рядом. Скучаю по ним. Но в остальном я даже рад.

Мои дети говорят на двух языках в совершенстве. Они знают, что такое детство. Их мир не ограничивается квартирой или домом и территорией около него. Их мир — несколько домов, поле, по которому они могут скакать и есть здоровую пищу, за качество которой я отвечаю. Они не боятся грязной работы и с удовольствием могут помочь на ферме с уходом за животными.

Для детей это лучшее, что я мог бы им дать.

А моя жена счастлива просто от этой атмосферы.

Надежда

Оставляю Пашу с Ефимом, а сама вместе с Машей отхожу в сторону. Подруга практически утащила меня от стола, вручив нож своему мужу и приказав закончить за меня нарезку.

— Надь, смотри, что нашла, — тянет она и достает свою старенькую колоду карт.

— О нет! — восклицаю я. — Только не это. Маш, давай не будем.

— Я погадаю тебе, — озвучивает она мой главный страх. — В прошлый раз же сбылось. Встретила ты мужчину.

— Ну, давай, — вздыхаю я, но лишь бы она скорее перестала меня уговаривать. Не успокоится же. Упрямая.

Молча и со скепсисом наблюдаю за тем, как она раскладывает карты. Несколько секунд их изучает и, наконец, выдает:

— Ой, в этот раз у тебя хороший расклад, — тянет она. — Правда вот эта карта странная, — указывает она на огонь. — Тебя ожидает в скором времени какой-то огонь. Неопасный. Но поглотит тебя всю.

Знаю я, что это за огонь. Рыжая гвардия Лапиных-Сабуровых. Но от этого огня никуда не денешься. Он и правда захватит меня, чтобы вновь начать уговаривать на новых наследников Сабуровых. Но мы с Пашей решили, что троих хватит.