Окинув взглядом местность — пожухлую траву, гору строительного мусора на обочине и низкое серое небо, Дина качает головой.

— М-да. Офигенная романтика, — произносит она, насладившись депрессивным пейзажем.

Я смеюсь, тем самым соглашаясь, что днем это место выглядит еще хуже, чем ночью.

Затем Марк садится за руль, Дина перебирается назад, а я усаживаюсь в кресло штурмана. Надо отдать ему должное, мой младший брат довольно быстро смекает, что к чему, и около часа мы колесим по заброшенной дороге. Упустим, что со стороны, должно быть, кажется, что машиной управляет пьяный в хламину водитель, потому что Марк вообще не чувствует габариты. Но главное — он счастлив, а мне просто в кайф провести с ним немного времени без надзора и тотального контроля.

Иногда я думаю о том, как было бы здорово, родись Марк раньше. Мы бы могли вместе тусоваться, отжигать на каникулах, делиться секретами и привирать, рассказывая о своих похождениях. Мы бы могли стать друзьями, а не только сводными братьями с разницей в восемь лет. Возможно, потом она станет не такой ощутимой. Я бы очень этого хотел.

— А можно я тоже попробую? — робко спрашивает Дина с заднего сиденья.

Я резко оглядываюсь.

— Ты умеешь водить?

— Ну да, — Дина пожимает плечами. — Меня братья учили. У отца был старый “шестисотый” — груда металлолома, если честно. А недавно Костя купил БМВ — деда твоей тачки.

Я смеюсь над ее сравнениями.

В ожидании решения, Марк косится на меня.

— Посмотрим, чему тебя научили твои братья. Уступи ей место, — я великодушно киваю. Вильнув вправо, Марк так резко тормозит, что мы все едва не вылетаем через лобовое. — Нежнее, малой. С тачкой нужно обращаться ласково, как с девушкой, — усмехаюсь я. — Хотя тебе об этом еще рано знать.

Марк с Диной меняются местами, и я начинаю инструктировать.

— Как ты догадалась, тут у нас автомат. Выжимаешь тормоз, переставляешь рычаг, отпускаешь тормоз и добавляешь газу. Плавненько.

— Ладно, — Дина заводит двигатель. Машина дергается, и я снова рискую поцеловать лобовуху. — Ой, — нервно хихикает она, давя на тормоз. — Плавненько. Я поняла.

Поудобнее устроившись в кресле, Дина застегивает ремень безопасности.

Я оглядываюсь на малого и жестом велю ему защелкнуть ремень. Сам тоже пристегиваюсь от греха подальше. Под ребрами появляется тревожное ощущение.

— Ты точно умеешь водить? — переспрашиваю девушку.

Так и не ответив, Дина упирается руками в руль, стартуя сразу с двух педалей. Обороты взлетают за считанные секунды, а потом меня просто вжимает в сиденье. За окном мелькают столбы и деревья с такой скоростью, что ни за что нельзя зацепиться взглядом. А потом я вижу приближающийся поворот.

Сердце в ужасе замирает. Похоже, у меня сейчас будет инфаркт. Но мне уже пофигу. Ведь мы все равно разобьемся… Какая разница, от чего умирать?

— Резко не тормози, резко не тормози! — повторяю я, а сам изо всех сил жму на воображаемую педаль тормоза.

— Не бойся, — спокойно произносит Дина. — Я ездила на автомате.

А потом каким-то чудом мы входим в поворот. Правая пара колес, проехав по обочине, поднимает сзади нас облако коричневой пыли. Я смотрю в боковое зеркало, словно в него можно разглядеть весь кузов и убедиться, что тачка в порядке.

— Что это было? — спрашиваю я, когда машина плавно тормозит.

Дина тихо прыскает.

— Согласна. У моих учителей немного агрессивный стиль вождения, — ее пальцы выбивают по рулю бодрую дробь.

Похоже, Арсеньева на драйве.

Нет, ну вы это видели?

— Мелкий, ты там в штаны не наделал? — я обращаюсь к брату.

— А ты? — отзывается он.

— Я пока не готов описать свои чувства, — с удивлением смотрю на Дину.

— Ты знаешь, на ней совершенно иначе ощущаешь скорость! — восхищается она. — Так круто! Спасибо, что разрешил.

— Спасибо, что не угробила нас, — усмехаюсь я.

На что Дина фыркает.

— Пф. Ты еще с Яном не ездил.

— Блеск, — поворачиваюсь и тянусь к ней, собираясь поцеловать. — Моя девушка — гонщица.

Приобняв за талию, притягиваю Дину к себе. Ее губы размыкаются.

Но тут сзади раздается недовольное хмыканье.

— Эй, я, вообще-то, все ещё здесь, — говорит Марк.

Я снова целую ее в щеку.

Мы с ней как школоло, ей-богу.

Пощекотав нам нервы и ещё сильнее распалив меня, Дина пересаживается назад, а Марк занимает кресло водителя.

Мелкий принимается за дело с удвоенным азартом и старается ехать быстрее. Я догадываюсь, что это он перед Диной в грязь лицом ударить не хочет. Но в какой-то момент машину снова уводит в сторону обочины. Я тут же перехватываю руль одной рукой и невольно замечаю синяк на левом запястье пацана.

— Тормози, — тут же велю ему. Марк резко жмет на педаль. Слетев с сиденья, я упираюсь ладонями в переднюю панель. — Полегче, мужик! — ворчу на него, доставая из кармана пачку сигарет. — Пойдем проветримся.

На улице я подкуриваю. Мы медленно вышагиваем по асфальту.

Я все думаю, с чего начать, как к нему подступиться, но в итоге просто останавливаюсь, беру Марка за руку и поворачиваю запястьем вверх.

— Что это?

— Ничего. Просто, — в глазах Марка мелькает паника.

— Ничего?! Просто?! — я бросаю сигарету, хватаю его за руку и задираю рукав толстовки выше локтя. — А это еще что за дерьмо?! — с ужасом смотрю на пожелтевшие синяки — четкие отпечатки чьих-то толстых пальцев.

— Я же сказал, ничего, — упрямо повторяет брат, дергая рукой.

Он отворачивается и шагает в сторону машины, мне приходится притормозить его.

— Откуда синяки?! — напираю на Марка, загораживая путь.

— Упал, — упрямо отвечает пацан, сильнее натягивая рукава толстовки.

Я же вижу, он явно что-то скрывает.

— Это он, да? — хриплю я. — Он?

Меня окатывает холодным потом, горло сдавливает, от дрянных липких мыслей кружится голова.

— Ты глухой, что ли? — огрызается Марк совсем по-взрослому. — Упал я!

Он поднимает голову. Я вижу страх на его лице, а еще стыд. Гребаный стыд.

— Он… Твой отец… Он трогал… тебя? — запинаюсь на каждом слове. — Только не ври, пожалуйста.

— Он ничего мне не сделал, — Марк трясет головой. — Ничего… такого, — но нижняя губа пацана предательски подрагивает.

Я не верю ему. Потому что знаю, как выглядит кожа тощего подростка, когда его хватают или бьют огромные волосатые руки.

А еще помню звук гадкого сопения и даже сейчас слышу, как пузырились сопли в носу отчима, пока я делал ему массаж.

Это то, о чем я ненавижу вспоминать…

Мама тогда была в роддоме.

И я был обречен провести с отчимом несколько дней наедине в том проклятом доме. Одним вечером он зашёл ко мне и предложил посмотреть фильм. Я