Меня, честно говоря, удивило, что Герман был готов к переговорам.

— А что, если я куплю сюда что-нибудь? Мне хочется внести в эту квартиру свои штрихи. Что ты скажешь насчет этого? Могу я заплатить за это из своего собственного кошелька?

Герман нахмурился.

— Я никогда не собирался контролировать твои расходы, Агата. Я бы никогда не стал указывать тебе, что ты можешь или не можешь купить. Хочешь купить сюда что-то? Давай, — он сделал глоток кофе, а затем пристально посмотрел мне в глаза. — Но по счетам буду платить я. Даже если твоя следующая книга принесет тебе миллионы, я все равно буду настаивать на этом

И тут до меня дошло. Дело было не в том, что он «мужчина в доме» или что он зарабатывает больше денег, чем я. Дело было в контроле. Оплачивая эти расходы, он контролировал свой мир. Ему нужно было это чувство.

Герман обогнул стол и встал между моими бедрами.

— Разве ты не хочешь остаться со мной?

Я бросила на него взгляд, полный недовольства.

— Не пытайся казаться ранимым и обиженным.

Он улыбнулся.

— Давай посмотрим на факты. Ты уже живешь здесь, так что ничего не изменится, и мы оба знаем, как сильно ты не любишь перемены. Мне все равно, если ты захочешь добавить свои штрихи к этому месту; это твой дом, делай, что хочешь, чтобы он больше походил на твой дом, если тебе это поможет. И тебе же нравится здесь жить, так ведь? Я уверен в этом. Тебе нравится покой, тишина и виды. Зачем от всего этого отказываться?

— Хватит давить на меня!

Герман широко улыбнулся.

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь. Ты хочешь остаться здесь. Зачем бороться с очевидным? Это бессмысленно. Да и не стоит того, раз уж я не собираюсь отступать.

Я вздохнула.

— Ты уверен, что действительно хочешь этого, Герман?

Теперь он посмотрел на меня с недовольством.

— Агата, как ты думаешь, скольким людям я раскрывал все свои тайны? Сказать тебе? Никому.

— Но Олег...

— Мы дружим со школы, и он двоюродный брат Макса. Вот откуда он знает так много. Нет, прежде чем ты спросишь, Лиза его не трогала, — Герман обнял меня за шею. — Я бы не стал доверять тебе все это, если бы ты для меня ничего не значила. А ты значишь для меня охренительно много. Если ты чувствуешь то же самое, я не вижу причин, по которым ты не могла бы согласиться жить здесь на постоянной основе.

— Просто...

Он успокоил меня нежным поцелуем.

— Ты любишь меня, Агата.

Мое сердце гулко ударилось о грудную клетку.

— С чего ты это взял?

— Я вижу. Я чувствую. И если ты не видишь и не чувствуешь, что я люблю тебя, то ты поразительно невнимательная.

От неверия я потеряла дар речи. Я уставилась на него, потеряв равновесие. В конце концов я сказала:

— Я не могу решить, обнять тебя за то, что ты говоришь, что любишь меня, или дать тебе пощечину за то, что ты посмел даже думать о том, что я могу быть невнимательной.

— Первое. Ты должна сделать первое.

Я впилась зубами в нижнюю губу.

— Ты серьезно? Ты любишь меня?

— Серьезно. Если бы не любил, никогда бы не сказал, — его рот впился в мой в ленивом, томном поцелуе, от которого у меня подкосились ноги. — Скажи это, Агата.

Мой пульс участился.

— Я никогда раньше не говорила такого парням.

В его глазах вспыхнуло самодовольство.

— Хорошо, — его руки соскользнули с шеи и зарылись в мои волосы. — Скажи это.

Нервничая, я облизала губы и сглотнула. Черт, почему было так трудно сказать ему правду вслух? Он уже все равно знал. Я сделала глубокий, подготовительный вдох и прошептала:

— Я люблю тебя.

Его взгляд стал мягким и нежным, а губы растянула улыбка чистого мужского удовлетворения.

— Я знаю. Я уже много раз говорил тебе, что со мной ты в безопасности.

Герман снова поцеловал меня. Обхватив его за талию, я положила руки ему на спину.

— Я боюсь, что мы можем причинить боль друг другу, — прошептала я.

— Может, так и будет. Ты же знаешь, что иногда люди причиняют друг другу боль, этого не избежать. Мне нравится, что ты такая уравновешенная, Агата. Ты не истеришь и не выходишь из себя по всякому поводу. Мне это нужно, детка, потому что с меня хватит драмы.

Я просто кивнула в ответ.

— Если кто-то из нас обидит другого, то давай не будем устраивать сцен, — твердо заявил Герман. — Мы сядем и поговорим. Мы все уладим. Да?

— Да. Но, возможно, придется придумывать наказание.

Он улыбнулся.

— Ах ты, маленькая хитрая чертовка!

— И я буду ждать подарков, если ты сильно облажаешься. Красивые ручки. Блокноты. Но ничего дорогого.

Выражение его лица стало немного настороженным, и я напряглась.

— Что?

— У меня есть для тебя кое-что, — он достал из кармана коробку и открыл ее.

Я внимательно посмотрела на черные наручные часы. В них не было ничего броского. Маленькие и компактные, с ремешком из силикона. Но было видно, что они дорогие.

— Ты купил мне часы?

— Прежде чем ты откажешься носить их, выслушай меня.

Это предложение не предвещало ничего хорошего.

— Это для твоей же безопасности, пока мы не разобрались с преследователем. У этих часов есть своя сим-карта и номер. С их помощью ты можешь звонить, и отвечать на звонки — но только с номеров, которые ты предварительно одобрила в аккаунте. Это значит, что ты сама контролируешь, кто может с тобой связаться, — он указал на маленькую кнопку на боковой стороне часов. — Если ты зажмешь эту кнопку на 5 секунд или более, она отправит оповещение всем контактам, которые указаны в приложении. Она также покажет твое местоположение, так что эти контакты будут знать, где ты находишься.

Мои брови взлетели вверх.

— Мое местоположение? Это устройство слежения? — я не могла не вздрогнуть. — Значит, с помощью приложения вы можете проверить мое местоположение в любой момент?

Он поднял одну руку, протянув ладонь.

— Дело не в том, чтобы проверять, где ты находишься. Ты меня знаешь, Агата. Я требовательный и напористый, но я никогда не попытаюсь отнять у тебя независимость. Я слишком уважаю тебя для этого. Я не хочу следить за тобой. И не буду. Я не хочу вторгаться в твою личную жизнь. Речь идет о твоей безопасности.

— Моя безопасность? — сложив руки на груди, я снова посмотрела на