У меня нет аппетита, и приходится заставлять себя есть через силу. Меня не радует хорошая погода. Я не могу читать книги или смотреть фильмы – просто не улавливаю сюжет.

Сплю почти столько же, сколько Паша.

Лев предлагал мне выбор: быть тут хозяйкой или бесправной любовницей.

Я не чувствую себя ни тем ни другим.

У меня нет сил распоряжаться чем-то в доме. Жанна Матвеевна подходит ко мне с вопросами по хозяйству. Она спрашивает, что отремонтировать в первую очередь: крыльцо или лестницу в левом крыле. Интересуется, какие занавески повесить холле. А мне плевать.

Я пытаюсь собраться с мыслями, чтобы ответить ей хоть что-то. Ведь пока я не даю ответ, Жанна Матвеевна не отстаёт.

Но я не могу. Все варианты кажутся абсолютно одинаковыми, а необходимость делать выбор между ними погружает в ещё большую апатию и бессилие.

Фатима приходит устроить скандал. Её задевает, что я почти не ем то, что она готовит. Повар решила, что мне не нравится. А ей претит так работать.

Лев уводит её от меня. Не знаю, о чём они договариваются, но блюда, которые мне приносят, все ещё приготовлены рукой Фатимы. А мне всё равно.

Так проходит несколько месяцев. Они смешиваются в моей голове в один бесконечный день.

- Соня, тебе нужно больше гулять, - заявляет Лев.

- Я гуляю с сыном, - безразлично отзываюсь я.

- Этого мало, пойдём.

Лев вынимает Пашу из кроватки и несёт сына на руках во двор. Мне ничего не остаётся, как плестись следом.

Первое время я очень напрягалась, когда Лев брал Пашу на руки. Мне казалось, что ребёнок в опасности. Что Лев может сейчас унести его куда-то насовсем. Спрятать от меня. Страх, испытанный мной в квартире Роберта, не забылся.

Но со временем я немного успокоилась. Лев берёт Пашу, не спрашивая моего разрешения, но всегда возвращает.

Выхожу во двор и сажусь на скамейку, наблюдая, как бывший муж возит коляску с сыном по садовым дорожкам.

- Не седи, - велит подошедший Лев. – Бери коляску и ходи с нами.

Раньше я почувствовала бы протест. С какой стати он мной командует? Но сейчас мне всё равно. Я молча встаю со скамейки, берусь за ручку коляски и толкаю её перед собой.

Никак не комментирую то, что Лев идёт за мной следом. Не отвечаю на его вопросы.

А зачем? Какая разница? Он всё равно не слышит меня. Просто навязывает своё мнение.

Обычно Лев не приходит к нам в детскую вечером и ночью. Не знаю, где ночует он сам. В нашей старой спальне всё ещё стоит кровать с подпаленным матрасом. Я видела это, проходя мимо.

Поэтому, когда дверь в детскую открывается поздно вечером, я даже заставляю себя повернуть голову, чтобы удостовериться, что мне не послышалось.

- Сонечка, - произносит Лев с нежностью. – Так не может больше продолжаться. Пожалуйста, будь прежней, живой…

Он бросает взгляд на сына, спящего в люльке, и садится на край кровати, где я лежу.

Никак не реагирую на это.

- София… - Лев проводит рукой по моей щеке. – Прошу тебя, не надо так… лучше ненавидь меня, как прежде…

А я не могу. Не могу его ненавидеть. Это топливо кончилось. Оно работало там, в квартире Роберта, где я могла создать себе образ ужасного бывшего.

Но рядом со Львом я вижу его реального. Он всё тот же человек, которого я полюбила.

Просто раньше я его идеализировала, а теперь приходится мириться с мыслью, что любовь не убивается болью.

Это-то и лишает сил. На что опереться? Ладно, я не могу доверять бывшему мужу. Но как мне верить себе? Как опираться на себя, если я ничего не могу поделать с тем, что сейчас чуточку легче оттого, что Лев рядом.

Он касается меня, бережно убирает прядь волос за ухо, а у меня такое чувство, что я электроприбор, который наконец снова подключили к розетке.

Это больно. Я совсем не принадлежу себе.

- Соня, любимая, ну что мне сделать, скажи? - в глазах Льва появляются слёзы. – Ну, прошу тебя…

А я только и могу, что ответить ему такими же слезами.

Лев стирает их с моих щёк пальцами. А потом и сцеловывает губами.

Это настоящая агония. Я одновременно ужасно не хочу, чтобы он касался меня, и вместе с тем нуждаюсь в этом больше жизни.

Меня просто рвёт на части. В теле происходит будто короткое замыкание, которое находит выход в слезах.

И всё. Заставить себя пошевелиться я не смогла бы под страхом смерти.

- Сонь, ну давай, оттолкни меня, - в шёпоте Льва слышна мольба, - скажи, что ненавидишь!

Он берёт моё лицо в ладони и покрывает его торопливыми, мокрыми от моих слёз поцелуями.

- Сонечка, ну, запрети мне, давай, милая, - хрипло просит Лев.

Лев расстёгивает пуговки на рубашке домашнего костюма, который я так и не сменила на пижаму вечером.

Я не могу оттолкнуть его. Хочу, но не могу.

- София, прошу, вернись ко мне, - Лев обхватывает руками мою талию, ставшую уже почти прежней, и спускается поцелуями по шее к ключице. – Просто вернись к жизни. Обещаю, я не стану ни к чему принуждать тебя…

Не получая никакого отпора, Лев хмурится и упрямо продолжает.

Он стягивает с меня рубашку, а затем и лифчик. Я недавно кормила сына, и сейчас грудь почти мягкая. Чуть больше и округлее, чем была раньше, когда мы ещё были близки.

- Давай же, я не остановлюсь, пока ты не потребуешь этого! – рычит Лев.

Его рука дрожит, когда он обхватывает ей мою грудь. Мягко сжимает, примеряясь к новому размеру.

Я чувствую себя совершенно беспомощной перед этим. Лев снова предоставляет мне иллюзию выбора. Я не хочу, чтобы он продолжал, но физически не могу остановить его.

Лев рычит что-то грубое и стягивает с меня штаны от домашнего костюма.

Хватает за бёдра. Сжимает их так, будто собрался раздавить меня.

Я просто закрываю глаза. Не хочу смотреть на это. И не могу заставить себя не чувствовать.

Прикосновения Льва словно заставляют сердце биться заново.

- Чёрт, Соня! – рычит Лев. Его пальцы теперь нежно гладят кожу моих бёдер. – Давай же, малышка, останови меня! Я сделаю это, если ты не очнёшься и не запретишь мне!

38

Я лежу неподвижно.