— Интересный выбор, — протянула Лиз. — Далеко. Устаёшь ездить, наверное?

— Рэн сильная, — сказал Кай тихо. — Она справится.

Пауза.

И именно в эту паузу я догадалась: Кай чем-то озабочен. Он всё утро нервничал. Весь вечер избегающим взглядом проверял родителей. Он был напряжённым по-другому — будто ждал сигнала.

Я не успела понять, что именно происходит. Потому что он встал. Просто поднялся из-за стола. Разговоры оборвались, а взгляды повернулись.

И мир, кажется, перестал двигаться.

Кай стоял прямо. Рука дрожала, но голос был твёрдый.

— Я хочу кое-что сказать. Всем.

Я почувствовала, как холод пробежал по плечам. Почему-то стало трудно дышать.

— Рэн, — произнёс он моё имя с такой серьёзностью, будто это было начало клятвы. — То, что я собираюсь сделать — важно. И я хочу, чтобы ты знала… что в моей жизни нет ничего ценнее тебя.

У меня пересохло во рту.

Нет.

Нет, нет, нет.

Он шагнул ко мне, взял меня за руку и вдруг опустился на одно колено.

Лиз ахнула. Мать Кая зажала рот рукой. Кто-то из Томсенов наклонился вперёд. Отец Кая напряг брови, будто поднимал сейчас тяжелый вес где-то в зале.

Коул…

Коул сидел неподвижно. Как мрамор. Но глаза у него стали совсем другими — тёмными, опасными, почти стеклянными.

А Кай держал мою руку и говорил:

— Рэн… Ты — та, кого я люблю. И я не хочу терять тебя ни на секунду. Ты лучший человек в моей жизни. Ты — моё будущее и моя семья.

Он достал коробочку, которую тут же открыл.

Кольцо блеснуло так ярко, будто в нём отражалась вся эта чуждая мне роскошь.

— Выходи за меня.

Воздух исчез.

Мир сузился до одного момента.

И я… Я не могла произнести ни слова.

Потому что вместо радости… я почувствовала, как внутри буксует земля. Как в груди поднимается паника. Как меня накрывает огромное чёрное «не время, не здесь, не так».

Как осознание обрушивается волной:

Кай сказал: «от этого зависит многое». Попросил сегодня быть его поддержкой.

А я… Я впервые поняла, что стою в месте, где у меня нет опоры. Ни с одной стороны.

И что ответ — каким бы он ни был — всё равно изменит всё вокруг.

И для всех.

Я смотрела на него — на колене, с кольцом, с надеждой в глазах. И в этот момент услышала внутри свой собственный голос:

Мне нужно уйти от него. Пока не поздно.

25

Слова застряли у меня в горле. Я открыла рот — вдохнула, чтобы сказать то единственное, что могла сейчас сказать:

— Кай… мне нужно…

Но меня тут же перебили.

— Конечно она согласится! — воскликнула мать Кая так громко и радостно, будто сама придумала этот момент. — Какая прекрасная новость! Просто чудесная!

Она уже поднималась из-за стола, хлопала в ладоши, делала вид, что в полном восторге — хотя глаза оставались холодными, как лёд в бокале.

Я снова попыталась:

— Подождите… мне нужно…

— Ох, ну наконец-то! — вмешался отец Кая. Его голос был будто сталь, обёрнутая в вежливость. — Отличный выбор, сын.

Он кивнул мне, но в этом кивке было ровно столько теплоты, сколько в пустой чашке — ноль.

— Мы ведь все этого хотели, правда? — добавил он уже громче.

Кто-то за столом вежливо захлопал. Я почувствовала, как всё вокруг становится слишком ярким, слишком шумным, слишком тесным.

— Я… — я сделала вдох, чувствуя, что горло сжимается. — Мне нужно сказать!

— Невероятно! — перебила жена Томсена. — Просто невероятно. Какая… новость, — произнесла она, и не было ни одного слова, за которым скрывалось бы хоть что-то похожее на радость. Скорее — раздражение, смятение, плохо прикрытое недовольство.

Сын Томсенов, тот высокий, со скучающим лицом, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Он даже не пытался скрыть, что ему всё это не нравится.

— Ну да, очевидно, всё к тому и шло, — бросил он лениво, с явной издёвкой. — Как же иначе. Ваше семейство обожает сюрпризы.

Слово «семейство» он подчеркнул с такой насмешкой, что воздух дрогнул.

Отец Кая резко повернул голову.

— Тебя никто не спрашивал, Эван, — произнёс он холодно.

— Ага, как всегда, — хмыкнул Эван, с явной, плотной неприязнью.

Мать Кая тут же перехватила управление, включая «режим хрупкой светской леди, которой всё нравится».

— Какая прекрасная пара, — повторила она театрально. — Прекрасная!

А потом ей хватило буквально секунды, чтобы повернуть голову и, будто нечаянно, задержать взгляд на моей руке в руке Кая. Выражение было невыносимо очевидным: к этому она была не готова.

Я сделала ещё одну попытку — последнюю, отчаянную:

— Мне нужно сказать!

— Потом, Рэн, — тихо сказал Кай и сжал мою ладонь. — Позже. Давай просто… не сейчас.

Он смотрел на меня умоляюще, так нервно, что всё внутри у меня сжалось в комок боли. Но это был не тот момент, когда он услышит меня. Его глаза метались между мной, отцом, матерью.

Томсены обменялись быстрым, недовольным взглядом. Лиз сидела чуть позади, руки аккуратно сложены в коленях, но лицо… слишком спокойное. Слишком ровное, чтобы быть искренним. Она явно ничего не ожидала и точно не хотела быть здесь, когда это случится.

И всё равно никто, никто не давал мне открыть рот.

Все говорили за меня.

Все решали за меня.

И это стало последней каплей.

Воздух вокруг начал звенеть — почти слышимо. Грудь сжалась от злости, страха, отчаяния. Я чувствовала: если не скажу сейчас, буду потом всю жизнь задыхаться.

Но каждую мою попытку забивали чужие «мы рады», «какая прекрасная пара», «как своевременно».

Они подавляли не просто слова. Они подавляли меня.

И единственный человек за столом, кто не участвовал в этом спектакле, был Коул.

Он сидел неподвижно, но его взгляд — тяжёлый, тёмный, прожигающий — был прикован только ко мне.

Он видел, что я хочу сказать «нет». Он видел, что я не могу. Он видел всё.

Шум вокруг стал плотнее. Бокалы поднимались. Кто-то уже начал говорить тост за нас с Каем. За «молодую пару». За «настоящее чувство». За «правильное решение».

Я вцепилась пальцами в край скатерти, будто это могло удержать меня на поверхности.

Внутри всё трещало.

Я должна была сказать нет.

Должна была открыть рот и сделать это — громко, ясно, так, чтобы услышали все. Но каждый раз, когда я вдохнула, кто-то перебивал, поднимал голос, тянуло в мою сторону бокалы, руки, улыбки.

Кай поднялся снова. Он хотел произнести речь. Я видела — он готов. Сейчас