Я ревную.

Туман — часть зуда. Каждый раз, когда я вижу ее лицо, то думаю не только о том, что она могла стоять за исчезновением Зои, но и о том, как я ненавижу, ненавижу, ненавижу видеть ее с Джулианом все это чертово время.

Я не умею ревновать. Я никогда не жаждала чего-то до такой степени, чтобы все от меня отстали. Но всякий раз, когда я оказываюсь рядом с этой рыжей ведьмой, все, что я хочу сделать, — это схватить ее за эти идеальные волосы.

Что, черт возьми, происходит со мной из-за этого мужчины?

— Как скажешь.

Глаза Джулиана все еще блестят. Вся прежняя ярость исчезла. Кажется, он получает гораздо больше удовольствия от того, что действует мне на нервы.

Раздражающий ублюдок.

Я издаю раздраженный рык и направляюсь к двери.

— Куда это ты собралась? — спрашивает он отрывистым тоном.

— Возвращаюсь в «Ле Салун».

— Нет, не возвращаешься, — Джулиан сжимает мое запястье и тянет назад. Я прижимаюсь к его груди и смотрю в его напряженные глаза.

— Мне нужно работать, — я пытаюсь освободиться, но его хватка неумолима.

Или я не стараюсь.

— Работа начнется ночью, — размышляет он.

— Но...

Я вскрикиваю, когда он закидывает мою руку себе на шею и несет меня на руках. Я прижимаюсь к нему, но по какой-то странной причине не чувствую угрозы. По позвоночнику пробегают мурашки.

Я смутно помню ощущения, когда он нес меня из того заброшенного паба.

Безопасность. Облегчение.

Этот ублюдок Джонни говорил какие-то неприятные слова, но я не могу их вспомнить. Все, что я помню, — это ощущение облегчения. Расслабления.

Это пугает меня до чертиков.

И все же, когда Джулиан усаживает меня на край кровати, у меня загибаются пальцы на ногах. Он выпрямляется, снимает пиджак и бросает его на стул. Его сильные пальцы закатывают рукава рубашки.

Я не могу отвести взгляд от того, как рубашка обрисовывает его мускулистое тело. Его присутствие заполняет всю чертову комнату и вытягивает из меня дух. Чем больше он закатывает рукава, тем больше замысловатых татуировок появляется на этих сильных, покрытых венами руках.

Тепло проникает в меня, и предвкушение проносится по моим конечностям. Волнение бурлит в груди, а во рту пересыхает. Даже ноги начинают подрагивать. Я заставляю их оставаться неподвижными.

Короткий путь Джулиана от кресла до кровати кажется вечностью. Когда он наконец ложится на бок, я нахожусь в точке воспламенения.

Я сглатываю, когда он тянется ко мне. Вот-вот закрою глаза и...

Рука Джулиана тянется за мной и выключает лампу. Затем он ложится на спину и закрывает глаза, используя предплечье в качестве подушки.

Холод просачивается сквозь меня, как будто меня облили ледяной водой.

Ублюдок.

Я прикусываю нижнюю губу от отвращения к себе. Какого черта я вообще хочу, чтобы он ко мне прикасался?

Если бы я только могла ударить себя.

Я начинаю вставать, но сильная рука обхватывает мою талию сзади. Твердая грудь Джулиана прижимается к моей спине, а его теплое дыхание скользит в моих волосах.

От этих ощущений мои веки смыкаются. Я ничего не могу поделать. Просто не могу. Как и в предыдущие ночи, каждый раз, когда его тепло окутывает меня, я чувствую, что засыпаю.

— Может, хватит нервничать? — спрашивает он, и его глубокий голос гулко отдается в моем ухе.

— Я так не делаю, — признаюсь я. Не уверена, для него или для себя.

— Что именно?

— Это, — я поднимаю руку вверх. — Ты. Вся эта близость.

— Почему бы и нет? — он говорит так, будто ему искренне интересно со мной.

Может, поэтому я ему и говорю:

— Потому что я родилась на улицах. Там можно убить или быть убитым. Близость означает слабость.

— Согласен.

Мои глаза расширяются, а челюсть едва не падает на пол.

— Ты... ты согласен?

Он кивает в ответ, прижавшись к моим волосам.

— Тогда почему обнимаешь меня, чтобы уснуть?

На мгновение воцаряется тишина. Я затаила дыхание в ожидании ответа.

— Я не знаю, — он снова делает паузу. — Пока.

Приятно знать, что я не единственная, кто сбит с толку.

Я смело поворачиваюсь к нему лицом. Его рука не отрывается от моего тела и теперь обхватывает мою спину. Мое лицо в нескольких дюймах от его лица. Небольшое движение, и я бы поцеловала эти губы.

Черт бы тебя побрал, Эль.

Вместо этого я смотрю в глаза Джулиана, и это не лучшая альтернатива, учитывая, сколько в них свирепости.

Я прочищаю горло.

— Почему ты сказал Кайлу, что я твоя?

— Слишком много вопросов, Светлячок, — его голос понижается до хрипа. Между ног у меня пробегает дрожь.

— Это нечестно, — бормочу я. — Почему ты знаешь обо мне все, а я о тебе — ничего?

— Что ты хочешь знать? — его выражение лица абсолютно серьезно.

Мои губы дрогнули. Я никогда не думала, что он откроется. По крайней мере, не по своей воле.

Сегодня он столько раз заставал меня врасплох. У меня уже начинается нервная дрожь.

Бесчисленные вопросы переполняют мой рот, но я задаю самый важный из всех.

— Как ты попал в этот мир?

Его хватка слегка сжимается вокруг моей талии.

— Не по своей воле.

— У каждого есть выбор.

— Иногда свободу выбора отнимают, Светлячок.

Это из-за наркотиков? Мое сердце болит за него. Но если он сам надел на себя наручники, значит, ему это тоже не нравится, верно?

— Как насчет твоей семьи? — спрашиваю я.

— У меня ее нет, — его рука падает с моей талии. Я проклинаю себя. Возможно, это было слишком.

Полагаю, время общения закончилось, но Джулиан говорит отстраненным голосом:

— У меня была мать. Я не помню ее лица. Она была просто матерью. Когда мне было лет девять, она взяла меня в парк аттракционов, посадила на скамейку и сказала: «Оставайся здесь, Джулиан. Мама сейчас вернется». И так и не вернулась.

Боль в моем сердце перерастает в ужас. Желание обнять его переполняет меня. Я держу свои руки при себе. Уверена, Джулиан не захочет жалости. Не могу поверить, что его мать бросила его в парке развлечений. Моя мама была не так уж хороша, но она защищала меня. Она давала мне почувствовать, что меня любят и лелеют — когда не была высоко, словно воздушный змей.

Поэтому вместо того, чтобы жалеть, я делюсь частью себя. Впервые я позволяю кому-то, кроме Зои и Лиама, услышать это:

— Я тоже потеряла маму, когда была маленькой. Мне было шесть лет, и я вернулась из школы, счастливая, что стала первой