Я глубоко вдохнул, втягивая запах гари, пыли и её едва уловимый, знакомый аромат сквозь сажу. Голос дрогнул на последнем слове:

— Я заслуживаю того, кто видит... эту ценность. Кто понимает, что мы... можем дать друг другу. Не того, кто остаётся, потому что ему некуда идти. — Мои пальцы разжались, освобождая её руки. — Дверь... — я кивнул к выходу, — она открыта. Всегда. Как тогда для Сиян. Как сейчас для тебя.

Я замолчал. Это не был ультиматум. Я давал ей выход. Прямо сейчас. Зная, что она может им воспользоваться. Зная, что, возможно, должна им воспользоваться.

Она смотрела на меня. Её глаза, еще недавно полные отчаяния, теперь горели каким-то странным, непонятным мне огнем. Страх? Гнев? Жалость?

Тишина в заброшенном домике стала оглушительной, разрываемой только треском свечей и нашим неровным дыханием.

Она рванулась вперёд — не прочь от меня, а ко мне, с такой силой, что я едва удержал равновесие. Её горячие губы нашли мои.

Слова действительно были лишними. Я ответил с той же страстью, в котором растворились все запреты, все страхи, все те месяцы мучительного отдаления. Огонь особняка, Леон, задание — всё это перестало существовать. В этот момент существовала только она.

Всё, что копилось во мне месяцами — страх потерять её, злость на себя, эта проклятая нежность — вырвалось наружу. Я вцепился в её волосы, чувствуя под пальцами шелковистые пряди, пропахшие гарью и её неповторимым ароматом. И как её сердце бьётся под тонкой тканью платья, словно пойманная в клетку птица.

Она вздохнула мне в рот, и этот звук — хриплый, надломленный — заставил моё собственное сердце остановиться на мгновение. Её руки лихорадочно рвали застёжки моей куртки, а ногти царапали кожу, оставляя на ней невидимые метки. Каждое прикосновение обжигало мою кожу, словно клеймо, — жива, жива, жива.

Бронежилет упал с моих плеч. Её ноги обвили мои бедра с силой, которой я не ожидал от её обессиленного тела. Её кожа, несмотря на холод заброшенного дома, горела под моими пальцами, как будто тот самый пожар перекинулся на неё… на нас.

— Элай... — её голос сорвался на шёпот, губы коснулись моих в темноте, — Я хочу тебя.

Во мне всё перевернулось от этих слов, от той искренности, с которой они были сказаны.

— Ты уверена? — я прошептал, уже зная ответ, но всё ещё пытаясь дать ей последний шанс передумать.

Её ответ пришёл не словами — она резко прикусила мою нижнюю губу, заставив меня глухо застонать. Боль, сладкая и резкая, смешалась со вкусом её поцелуя.

— Да, — она выдохнула прямо мне в губы, и в этом одном слове была вся её решимость. — Ты — мой выбор. Мой единственный выбор.

И в этот момент все мои сомнения действительно испарились, как дым на ветру.

Везде было пыльно, но я не стал медлить, срывая с неё шёлковое платье. Ткань скользила под моими пальцами, открывая участки кожи, которые я жаждал исследовать. Глубокий разрез манил, открывая путь к её бедру. Я опустился на колени, снимая с неё эти проклятые каблуки, оставившие кровавые мозоли на её ногах. Мои губы прильнули к её щиколотке, затем начали медленный путь вверх по икрам, чувствуя, как напряжение в её теле сменяется томлением.

Когда последние лоскуты ткани соскользнули с её кожи, её плечи резко подались вперёд — тонкие ключицы выступили резче, а руки инстинктивно сомкнулись на груди. Но важнее было другое: зрачки расширились, затмив радужку почти полностью.

— Ты боишься? — спросил я, целуя внутреннюю сторону бедра.

— Нет… — её голос дрожал. — Это… меньшее из того, что я сейчас испытываю.

Её слова разожгли моё желание с небывалой силой. Я сбросил рубашку, открывая кожу её прикосновениям, оружие с грохотом упало на пол, исчезнув в темноте. Остались только мы — её запах, смешанный с дымом, мои руки на её теле, её ногти, впивающиеся в мои плечи.

Моё тело нависло над ней, а пальцы, скользнувшие между бёдер, сразу же утонули в горячей, трепещущей влаге. Лэйн... Вся такая мокрая... Из-за меня... —зубы впились в собственную губу, перехватывая её прерывистый вздох.

— Ах... — её стон, тёплый и влажный, обжёг мне щёку.

Ничто не звучало для меня слаще, чем этот сдавленный, беспомощный звук, вырвавшийся из её губ. Мне хотелось слышать его снова и снова.

Я медленно расстегнул пряжку ремня, давая свободу своему напряженному члену, который уже выпирал сквозь ткань, будто пытаясь прорваться к ней. Затем рывок, и он уже стоял перед ней, твёрдый и требовательный.

Я провел ладонью по всей длине, сдерживая стон, представляя, как эта же рука скоро будет сжимать её бедра. Но спешить было незачем. Мне хотелось насладиться ею вдоволь, изучить все её эрогенные зоны, прочувствовать всю её от макушки до кончиков пальцев. Мои пальцы скользнули по её внутренней поверхности бедра, поднимаясь всё выше, пока не достигли влажного тепла между её ног. Нежно проведя подушечкой пальца по её клитору, я наслаждался тем, как её тело вздрагивает в ответ.

Её стоны нарастали, превращаясь в прерывистые всхлипы — то высокие и звонкие, когда мои пальцы ускорялись, то низкие и хриплые, когда я замедлялся, заставляя её ждать.

Губы её сжались, кожа вокруг побелела от напряжения, но когда головка скользнула по её разгорячённым складкам, собирая капли её возбуждения, — зубы разжались, выпуская сдавленный стон. Наш сок смешался, липкий и терпкий, а её бёдра дёрнулись вверх, бессознательно ища большего контакта.

К такому я не был готов, ни сегодня, ни завтра. Моя милая Лэйн застала меня врасплох своим поведением.

Перед тем как войти, я ещё раз осмотрел её. Она была прекрасна — вся в синяках, в царапинах, с перепачканной сажей кожей. Настоящая. Не та Лэйн, что улыбалась мафиози в зале, а моя — упрямая, с искрами гнева в глазах, с сердцем, бьющимся в такт моему дыханию.

Когда я вошёл в неё, она закинула голову назад, обнажив горло. Я не удержался — зубы коснулись её шеи, ощущая бешеный