– Ничего бы со мной не случилось, – пробурчал Егор, дед сразу на него прикрикнул:

– А с тобой мы поговорим в доме, молодой человек! Это надо удумать!

– Ну-ну, – запричитала Раиса, – дело молодое, горячее…

– Спасибо, что привезли его к нам, – еле выговорила я, чувствуя, как ноги меня плохо держат, и не понимая, как разрешится вопрос.

Казалось, что участковый колеблется. С одной стороны, он должен зафиксировать происшествие, с другой, за парня ручаются уважаемые жители деревни.

Внезапно произошло то, чего я никак не ожидала.

Из-за соседнего забора, распахнув калитку, вышел мужчина. Сосед. Тот самый сосед, глава района. Фёдор Торопов. Пусть момент был не самый подходящий, но я не могла не отметить его высокую, плечистую фигуру, крепкие руки. Темные волосы чуть с проседью, строгое лицо с чеканными скулами, волевой подбородок и… тяжелый, осуждающий взгляд, которым он меня наградил.

– Доброго вечера, соседи, Иван Игоревич, – заговорил он спокойно, – могу я поинтересоваться, что здесь происходит?

Раиса сразу же засуетилась:

– Ой, Фёдор Григорьевич… Да это так, недоразумение.

Торопов, не слушая почтальоншу, бросил быстрый взгляд на машину, на участкового, на Егора. Потом он снова посмотрел на меня. Глаза его были темные, внимательные. Они будто что-то пытливо искали, рентгеном просвечивали, и от этого пристального внимания было не по себе.

– Фёдор Григорьевич, – вступил в разговор участковый, – вы простите, что мы вас побеспокоили. Наверное, надо был в дом пройти, а не на улице разбираться…

– Ближе к делу, – проговорил Торопов низким голосом.

И я сразу поняла, что с человеком с таким голосом не спорят.

– Несовершеннолетний без билета, поймали в электричке, он сбежал из детского лагеря, – участковый коротко ввел его в курс дела. – Задержали. Матери доставили.

– Это и есть мать? – глава района мазнул по мне холодным взглядом.

Мне ничего не оставалось, как кивнуть. И я даже не могла представить, что он обо мне думает. Какого мнения. Наверняка решил, что я маргинальная личность, раз уж мой ребенок бродяжничает. И так обидно стало, что внутри всё засвербело. И вместе с тем я не стала бы с ним объясняться, потому что… Да потому что это не его дело!

И вот зачем он вышел? Сидел бы себе дома!

Торопов перевел взгляд на Егора.

– Пацан, ты зачем один-то поехал? Зачем из лагеря сбежал? Обижали там?

Егор упрямо сжал губы. Объясняться с каким-то левым мужиком он явно не планировал. Но Торопов ждал, и, видимо, даже Егор понял, что этот человек обличен властью, потому его надо слушаться. Он буркнул:

– Надо было – вот и сбежал. Это наши семейные дела. Не для посторонних.

Торопов посмотрел на меня еще раз. И явно с осуждением.

– Понятно, – протянул он медленно, очевидно решив, что я и только я виновата в плохом поведении сына. И отсутствии у него вежливости и такта. Лишь бы не решил проучить, приказав участковому забрать зарвавшегося паренька.

– Егор, – снова осадил внука дед, тот сжал губы, а я…

А я уже думала, что мне придется умолять Торопова пощадить сына, и не знала, какие слова подобрать, чтобы он пошел нам навстречу, но глава района удивил. Он посмотрел на участкового и произнес:

– Спасибо, Иван Игоревич, что доставили подростка. Вот что. Время позднее. Давайте все вопросы решим завтра. А я, как сосед, присмотрю, чтобы ситуация оставалась в рамках закона. Ну и за парнем тоже присмотрю.

Сказав это, он посмотрел на меня таким взглядом, что я тут же подумала, что, пожалуй, заключение под стражу стало бы для Егора меньшим злом, чем “присмотр” этого человека.

Развернувшись, он ушел обратно к себе, не проронив ни слова больше. Не попрощался, ничего не прояснил, и участковому ничего не оставалось, как отпустить нас без оформления. Правда, напоследок он всё же сказал:

– Вы не думайте, что получится всё спустить на тормозах. Мне придется всё зафиксировать. Только не сегодня. И правда уже поздно. Впрочем, решать судьбу вашего сына будет глава района. Советую наладить с ним отношения. Ну вы поняли, – кинул он странный намек. – До свидания.

Интересно, и что я должна была понять?

Глава 29

Лидия

К дому мы прошли в молчании, ни я, ни Егор, ни отец не произнесли ни единого слова. Даже вездесущая, всегда болтливая Раиса не нашлась, что сказать, просто тихо попрощалась с нами и пошла к себе домой.

Впрочем, это мало кто заметил.

Отец первым вошел в дом и, пока мы с Егором возились в сенях, исчез на кухне, а когда мы последовали за ним, он уже сидел за столом со скрещенными в замок руками и приказал Егору сесть. Я уселась сбоку на неудобную табуретку.

– Ну что, герой-путешественник, будущий наш Фёдор Конюхов, рассказывай! – потребовал отец.

Решив не вмешиваться в мужской разговор, я пока сидела молча. Только заметила, как мелко дрожат руками, и сжала ладони вместе, пытаясь это скрыть.

Егор упрямо поднял подбородок. Он молча смотрел в глаза деду, а тот сверлил его тяжелым взглядом.

– Я домой больше не поеду, – твердо сказал сын. Метнул на меня взгляд. – К нему не поеду.

– К нему, – цокнул отец языком, посмотрел на меня с пониманием. И, слава богу, без осуждения. – Я сразу понял, – выдал он наконец, – с первого дня, как ты приехала. Ты же не просто так из дома сбежала. Я еще Раисе тогда сказал, что это твой муж чего-то навертел. Верно?

Я сглотнула. Больше скрывать правду не получится, да и отец имеет право знать. Я не хотела рассказывать, мне трудно было об этом говорить, но и молчать больше было уже нельзя.

– Да, – на выдохе произнесла я. – Навертел.

– И что же?

– Всё, что только можно.

Я опустила голову, а слова будто сами собой изо рта посыпались. О том, что Алексей мне изменил со своей подчиненной, а еще украл научную работу. Обвинил в том, что я себя похоронила после смерти мамы, что я не была рядом. Я всё рассказала, только роль Алины немного уменьшила. Как и не стала рассказывать пока об аборте и ее обидных словах.

Отец молча выслушал, а потом резко поднялся, повернулся к буфету, дернул на себя дверцу, потом закрыл ее зачем-то, потом снова открыл, достал стакан и поставил его на стол.

Казалось, он просто не знает, что делать с руками. Не знает, как с собой справиться. И просто должен делать хоть что-то.

Наконец он вышел в сени, хлопнул дверью, но не ушел на улицу, а просто стоял там какое-то время и всё бормотал:

– Подонок, гнида… Тварь! Да я ему… Я б ему!

Я прикрыла глаза, сердце билось надрывно, и я снова прокручивала в голове все события. Снова будто стояла в том зале, где Алексей с Верой и Алиной улыбались зрителям, а я смотрела на них и еще не понимала, что наша семейная жизнь окончена.

Потом я будто очнулась, ведь мой сын по-прежнему сидел напротив, он ждал, что я ему скажу, потом тихо спросил:

– Мам, а что теперь будет?

Посмотрев на Егора, я вдруг остро почувствовала, какой он сейчас взрослый, серьезный, но не по возрасту, а по взгляду. Он готов был взять на себя ответственность. Но в то же время… В то же время он был ребенком и по-прежнему нуждался во мне, а я должна была за него отвечать.

И меня накрыло чувством стыда из-за того, что я ушла в себя, вместо того чтобы поговорить с ним по душам. Не догадалась, что он может натворить делов, а уж тем более мне не пришло бы в голову, что он может сбежать из лагеря.

Я думала, что у него там всё хорошо, и не хотела вырывать его из этого островка безопасности.

И пока я упивалась своей болью, мой мальчик сбежал и преодолел большое расстояние только для того, чтобы меня поддержать.

А еще я подумала о том, что почему-то его я воспитала правильно. Егор сразу понял, где добро, а где зло. Он сразу оценил ситуацию как надо. Он не стал меня ни в чем обвинять и сразу же принял мою сторону.

Он отказался от отца и приехал ко мне.