— Осторожно! — бросился ей на помощь какой-то высокий мужчина в лыжной, с помпоном, шапочке.

Подхватил под локоть, как клещами сжал.

— Пусти! — рванулась Римма.

Она освободила руку, глянула недобро на помпон. Будут лапать всякие! Ишь, подлетел. Еще один нашелся любитель руки распускать. Только повод дай.

— Вы как? — спросил мужчина, глядя на нее слегка пьяными, веселыми глазами.

— Нормально, — басом прорычала Римма и быстро пошла прочь.

Она вдруг увидела, что зачем-то ушла далеко от дома, что делать ей в этой стороне нечего, и поняла, что такой негодницы, как Любка, она еще не встречала.

Это ж надо, за доброту ее «злая» говорит. Прямо в лицо так и сказала: «Злая». Ах ты, поганка!

Завистливая, подлая поганка.

И не о чем больше говорить.

Глава восьмая

Едва Римма вернулась домой, красная, с горящими от неостывшего гнева глазами, из комнаты Сашки выскочил Алеша, подбежал с улыбкой.

— Купила?

— Что? — зыркнула на него Римма.

Алешку как оттолкнули, он даже попятился.

Римма сама почувствовала свирепость своего взгляда, опомнилась, заставила себя улыбнуться.

— Что, Алеша? — спросила она уже другим тоном.

И передернулась от той лживой ласковости, с которой это сказала. Но так разнесло ее после разговора с Любкой, гремело все внутри, летело, не остановить.

— Ну… бонстиков, — неуверенно глядя на нее, сказал Алеша.

— А! — вспомнила Римма. — Да…

Какие бонстики?! Она забыла про них начисто. Вот до чего довела проклятая Любка. Чтоб она забыла о просьбе внука — это надо было постараться!

Алеша смотрел с ожиданием. Привык, что бабушка никогда его не подводит. И Римма, которая хотела сказать, что забыла, вдруг неожиданно для себя соврала:

— Не было в магазине. В другой раз куплю.

«Зачем соврала? — тут же пожалела она. — Никогда не врала, а тут…»

Но как ему скажешь, что забыла? Это еще хуже. Это значит, не любит, если забывает о просьбах. И Римма соврала, машинально, как привыкла врать другим, чтобы отвести меньшим злом большее.

— А когда в другой раз? — спросил Алеша.

Смотрел он с недоверием, и это недоверие внезапно разозлило Римму. Еще один будет ее пытать!

— Не знаю, — сказала она резким тоном. — Когда в магазин пойду, тогда и куплю.

— А когда ты пойдешь?

— Алеша, отстань от меня! — закричала Римма. — Что ты пристал с этими бонстиками. Своих девать некуда, а тебе новых подавай!

Тишка, вылезший было из спальни встретить хозяйку, мигнул два раза своими фарами и благоразумно удалился. Он видал Римму разной, в гневе в том числе, и знал, как себя вести в этих случаях.

Алеша не знал. Маленькое его личико под косой аккуратной челкой будущего отличника вздрогнуло и словно сдвинулось набок. Глаза потемнели и ушли вглубь, как у старика. Он открыл рот, словно желая что-то сказать в свое оправдание, и не сказал, испуганный вдруг какой-то новой, потрясшей его мыслью.

Сашка, высунувшийся из дверей, взирал на мать не то с удивлением, не то с осуждением. Но ничего не сказал, а, подобно Тишке, попятился в комнату.

Римма почувствовала, что переборщила. Что тут она не права кругом. И маленький этот человечек, стоящий перед ней навытяжку — это все, что у нее есть. И вот так кричать на него, совершенно невинного, безответного, ей, сильной и всевластной в своем доме, не то что непростительно — смертной казни достойно.

Она присела на корточки — неуклюже от узкой юбки, — обняла внука, притянула к себе. Губами ощутила теплоту его кожи, сжала тоненькие плечи.

— Алеша, — сказала она, чувствуя, что еще немного и разрыдается в эту теплую макушку и напугает внука еще больше, — не обижайся. У меня голова болит, я что-то устала… Потом я тебе все куплю, обещаю.

— Ладно, — тихо сказал Алеша.

Сперва он инстинктивно хотел отстраниться от ставших вдруг опасными объятий. Но потом что-то почувствовал, в голосе ли Риммы, в неловкой ее позе или в привычно ласкающих его руках, и сам прижался к ней. Маленький, легкий, как одуванчик, внук, родная душа. Самая родная на свете.

«Кого я обижаю? — подумала Римма. — Кого?»

На какое-то время она успокоилась. Снова занялась кухней и наготовила гору еды. Все, что обещала Сашке, и сверх того. Чтобы Толик, если пойдет все-таки в рейс, не ушел с пустыми кастрюлями — бедный и несчастный.

Что-то прибирала попутно в шкафах, сушила белье, гладила то, что накопилось, ни минуты себе не давала отдыха. Кормила Алешу. Это была сама по себе непростая операция. Некрупный этот мужчина есть ничего не хотел. Приходилось упрашивать, хитрить, шантажировать, но кое-как накормила.

Кормила потом Сашку. Этот ел — залюбуешься. Любая порция исчезала как по волшебству. Во-первых, было вкусно, Римма зря переводить продукты не любила. Если готовить, то так, чтобы, по выражению ее матери, язык в горло заскакивал. Во-вторых, на аппетит Сашка с детства не жаловался. И то, что худел, забыл. Навернул и салат с кальмарами, и курицу — чуть не вся ушла, на здоровье, и компота попил с тортиком, и шоколадкой еще закусил, — молодец.

Римма воспрянула духом, когда увидела, как Сашка ест. Если бы пошел на принцип — изображал бы воплощенное страдание и так лопать постеснялся бы. А раз кушает, как обычно, значит, не так силен его принцип. Но Римма, подавая блюдо за блюдом, благоразумно молчала — незачем дразнить парня, пусть успокоится, покушает сладкого, поспит — смотришь, все и обойдется.

Время от времени она сталкивалась с Толиком, на кухне, в коридоре, снова на кухне. Толик молчал, на нее не смотрел. Не ел — ждал, пока кухня освободится. Что, думал, понять трудно. Римма уже не спрашивала про рейс, не трогала его вообще. Молча обходила эту тушу, разговаривала только с Сашкой или с Алешей и делала вид, что жизнь мужа ее вовсе не касается.

Тишка тоже поел — два раза. Сначала за компанию с Алешей, пожевал вчерашний рулет без большой охоты. Приелся. Потом с Сашкой, сухим кормом похрустел. Видно, ему передался Сашкин аппетит, потому что насыпанные с горкой сухарики исчезли почти все.

— Ах ты, мой обжора, — умилялась Римма, подсыпая еще. — Ну, давай, кушай, кушай…

Тишка потыкался носом, облизался и отошел — наелся.

Наелся и Сашка, поблагодарил — церемонно. Мол, спасибо большое, было очень вкусно, давно так не ел…

Вообще-то, он всегда так ел, когда не