Он качает головой, отпуская мою руку и пытаясь сесть. Папа стонет и откидывается на подушки, в его глазах появляется разочарование, когда пищащие машины начинают набирать скорость.

— Тебе нужно расслабиться, — говорю я, вставая и взбивая его подушки. — Нам есть о чем поговорить, но я устала спорить с тобой по этому поводу. Я чуть не потеряла тебя, папа. Я не позволю этому случиться снова. Как только тебе станет лучше, мы уберемся отсюда к чертовой матери.

Взгляд папы становится отстраненным, когда он машет мне рукой. Я вздыхаю и провожу рукой по волосам, зная, что это будет сложнее, чем я надеялась.

Со всеми этими обезболивающими, которые они вкачивают в его тело, я не знаю, сколько из нашего разговора он запомнит. Даже если он запомнит, я готова поспорить, что он притворится, будто ничего не помнит.

Это тот же самый спор, который мы ведем уже много лет. Я думаю, что пришло время уходить, а он настаивает на том, чтобы остаться. Он предан мафии, а не мне. Когда я пытаюсь уличить его в этом, он начинает орать.

Это единственный раз в моей жизни, когда папа кричит на меня.

Однако на этот раз я не отступлю. Так или иначе, мы выберемся. Я свяжу его и брошу на заднее сиденье своей машины, если это потребуется, чтобы заставить его поехать со мной.

Когда его глаза начинают закрываться, я сажусь обратно и обдумываю все свои варианты. Какой бы план я ни придумала на день нашего отъезда, он должен быть таким, чтобы его можно было выполнить без проблем.

У меня только один шанс сбежать, и папа собирается сделать это намного сложнее.

Уже поздно, когда я возвращаюсь домой с продуктами, измученная и расстроенная. Папа весь день не давал мне покоя, и то, что я сидела рядом с ним, пока он спал, никак не облегчало моего беспокойства. Я не думала, что жизнь станет такой трудной, когда я стану старше, но мне следовало этого ожидать.

Теперь я должна войти в эту парадную дверь, натянуть фальшивую улыбку и притвориться, что моя жизнь не трещит по швам, потому что мне нужно выполнить чертов контракт.

Я не спеша выхожу из машины и беру свои сумки с заднего сиденья. Чем дольше я смогу откладывать визит внутрь и разговор с Алессио, тем лучше. Я уверена, что он слышал о том, что мой папа проснулся, но я не хочу об этом говорить.

Пока нет.

— Что, по-твоему, ты делаешь? — спрашивает женщина, когда я вхожу в парадную дверь с пакетами продуктов, болтающимися в каждой руке. — У тебя здесь живет эта маленькая шлюха. Ты думаешь, я не заметила ее вещей, когда поднималась наверх? Предполагается, что ты должен найти жену, а не спать с женщиной почти на двадцать лет моложе тебя.

— Во-первых, она не шлюха. Во-вторых, я люблю тебя, но кем ты себя возомнила? — Спрашивает Алессио, и его голос эхом разносится по дому.

Мне кажется неправильным стоять в прихожей и слушать, как они орут друг на друга, но я не могу уйти. Моя кровь закипает, когда я снимаю куртку и вешаю на вешалку.

— Я твоя мать. Если я захочу прийти и проверить, как ты, то именно это я и собираюсь сделать, — пронзительно говорит мать Алессио. — Ты жил с молодой женщиной, которой ты нужен только из-за твоих денег. Это делает ее шлюхой. Даже не пытайся лгать мне, Алессио. Я знаю, что здесь происходит, даже если ты не говоришь.

— Если ты собираешься продолжать называть ее шлюхой, можешь уйти. Я не собираюсь терпеть неуважение в моем доме.

— Я твоя мать.

— И это не дает тебе права оскорблять и неуважительно относиться к людям, которые живут в моем доме!

Я делаю глубокий вдох, прежде чем выхожу в основную часть дома и направляюсь прямо на кухню. Алессио и его мать стоят в гостиной с убийственным видом.

— Думаю, она подслушивала, — говорит его мать, скрещивая руки на груди, пока я ставлю пакеты с продуктами на прилавок и начинаю их распаковывать.

— Билли, ты можешь сделать это позже, — говорит Алессио, и его щеки приобретают ярко-розовый оттенок. Он скрещивает руки на груди и сердито смотрит на мать. — Тебе не обязательно быть рядом, чтобы это слышать.

— Не волнуйся. Я уже слышала, как твоя мать назвала меня шлюхой. — Я вежливо улыбаюсь его матери, прежде чем повернуться, чтобы поставить упаковку сливок в холодильник. — А мне нужно готовить ужин. Ньокки с лимоном готовятся долго.

Его мать усмехается. — Думаешь, на приготовление этого расфасованного мусора уйдет много времени?

Я заставляю себя сохранить улыбку на лице. — Вообще-то, я готовлю ньокки с нуля, так что это занимает довольно много времени. Если мы хотим поужинать до полуночи, мне нужно начать готовить прямо сейчас.

Несмотря на то, что я хочу сказать ей, куда она может пойти, она все еще мать Алессио и матриарх мафии, пока он не возьмет жену. Делать из нее врага и проявлять к ней неуважение было бы ошибкой.

Это поставило бы меня в невыгодное положение у Алессио, а его мать жаждала бы крови. Она попытается погубить меня.

Я слышал бесчисленное количество историй о том, что она делала с другими женщинами, которые ей не нравились. Я не собираюсь быть одной из них.

У меня нет ни малейшего желания оказаться на дне озера. Его мать может выглядеть хрупкой женщиной, но она была преступницей задолго до того, как встретила отца Алессио.

По крайней мере, так рассказывают в историях. Я никогда не видела никаких доказательств, но если она была так хороша, как все говорят, в воровстве и убийстве, не осталось бы и следа.

Его мать задирает нос, прежде чем снова сосредоточится на Алессио. — Ты должен заставить ее уйти. Ты действительно думаешь, что женщина захочет быть с тобой, когда она будет жить здесь?

— Билли сейчас переживает трудные времена. Ее отец попросил меня присмотреть за ней, и это то, что я собираюсь сделать. Я не знаю, преследуют ли ее люди, напавшие на ее отца, или нет, а это значит, что самое безопасное место для Билли — здесь.

— Я назначила тебе свидание с дочерью моего друга. Лора — милая молодая женщина, и она была бы тебе хорошей женой. У нее прочные связи с ирландцами.