Ава пренебрежительно машет рукой. — Не стоит беспокоиться об этом. Я нашла еще кое-что, на что стоит обратить внимание, пока мы изучали папино детство. Вы знали, что у него были записи об аресте? Я этого не знала. Они были запечатаны. Я не могу извлечь из них много информации. Слишком многое отредактировано.

Мои плечи опускаются, когда я задаюсь вопросом, что еще такого сделал Джереми Редфорд, что могло разбить сердце его дочери.

Хотя я кое-что слышал о нем в Вирджинии, я не придал этому особого значения. Что бы он ни замышлял, это происходило в Теннесси. Тогда это никак не влияло на мою жизнь.

Возможно, мне следовало уделить больше внимания, чтобы облегчить поиски правды для Авы сейчас.

У нее не было бы этих темных мешков под глазами и недоеденного сэндвича на столе рядом с ней.

Часть меня хочет сесть и помочь ей.

Хотя того немногого, что я узнал о ее отце после того, как попал в тюрьму, достаточно, чтобы даже нормальный человек сорвался.

Я знаю одно наверняка.

Хотя я, возможно, и хочу облегчить ей этот поиск, я не собираюсь быть тем, кто расскажет ей о худшем из того, что сделал ее отец.

Сохранение этих секретов от нее может заставить ее возненавидеть меня, но я предпочел бы, чтобы она возненавидела меня, чем втянуть ее в ту же темную спираль, по которой скатился ее отец.

Я наклоняюсь вперед и беру у нее один из отчетов об аресте. — Ав, в нем почти ничего нет. Почему бы тебе не сделать перерыв, не доесть сэндвич, а потом мы сможем поговорить о том, как приготовить лазанью на ужин?

Ее рука барабанит по столу, шарит по поверхности, пока не находит свой сэндвич. Даже когда она откусывает большой кусок, ее внимание остается прикованным к протоколам арестов.

Бруклин смотрит на золотые часы на своем запястье. — Вообще-то, он прав. Уже поздно, а мне нужно работать над фреской для местного центра отдыха.

Она хватает свою сумочку с дивана и подмигивает мне.

Без Бруклин, которая могла бы помочь ей, Ава может взять передышку.

Я киваю в знак благодарности, когда она направляется к двери.

Хотя мне следовало бы догадаться.

Если уж на то пошло, уход Бруклин только подстегивает ее. Она перебирает бумаги, прежде чем открыть блокнот. Ава достает ручку из-за уха и делает пару пометок.

В тот момент, когда она роняет ручку, я выхватываю у нее блокнот и швыряю его на другое кресло.

Она смотрит на меня, прищурившись. — Какого черта ты делаешь?

Я встаю и киваю в сторону кухни. — Пойдем. На приготовление ужина уйдет почти час, и это до того, как он отправится в духовку.

— Я занята. Я смогу помочь тебе через несколько минут, но мне нужно закончить.

— Это то, что ты говорила каждую ночь на протяжении последней недели, независимо от того, во сколько я прихожу домой. — Я беру ее за руку и поднимаю на ноги. — Перерыв, Ава. Ты перегреешь себя, если будешь продолжать в том же темпе.

Она вырывает свою руку из моей. — Я должна это сделать, Финн. Я и не жду, что ты поймешь.

Я закатываю глаза и собираю остальные ее вещи, складывая их на кресло вместе с ее блокнотом и протоколом ареста, который я просматривал. — Я понимаю, что ты хочешь довести себя до тошноты из-за этого. Сегодня вечером и завтра ты берешь выходной. Я тоже.

Это останавливает ее на полпути. Тирада вертится у нее на кончике языка, но гнев, кажется, спадает, когда ее глаза расширяются. — Ты собираешься взять выходной?

— Если это может удержать тебя от исследования до смерти, тогда да. Именно это я и собираюсь сделать. Утром мы отправляемся в поход.

Ава смотрит на кипу бумаг. — Мне нужно кое-что сделать, Финн.

— И у нас фиктивная помолвка, которую нужно соблюдать. — Отказ от сделки у нее перед носом, возможно, единственное, что заставит ее выслушать меня. — Если мы хотим выглядеть как пара, нам придется провести некоторое время вместе.

— Мы могли бы провести время вместе, пока ты помогаешь мне найти недостающую информацию из протоколов ареста моего отца. Я уверена, что мы сможем найти новостные статьи о них в Интернете.

— Ава! — Я указываю на длину ее тела. — Ты едва держишься. Ты выглядишь так, словно не спала неделю и почти ничего не ешь. Для тебя это стало навязчивой идеей. Завтра мы берем выходной, и это окончательно.

Она скрещивает руки на груди и выпячивает бедро. — Ты не можешь указывать мне, что делать.

Вызов, читающийся в её глазах, только заводит меня.

Я хочу перекинуть ее через плечо и унести в спальню. Она поняла бы, что я могу указывать ей, что делать. Черт, ей бы это понравилось.

Вместо этого я выпрямляюсь и поднимаю бровь. — Черт возьми, испытай меня, Ава. Ты убиваешь себя из-за этого, и это только начало. Мы будем в этом вместе до тех пор, пока оба не получим от Орегона то, что хотим. Это значит, что если я увижу, что ты пытаешься самоубиться из-за своего никчёмного отца, я скажу тебе, что делать. А теперь убирай свою задницу от стола и займись чем-нибудь другим, пока я готовлю ужин.

Она разворачивается на каблуках и, не говоря ни слова, направляется в спальню.

Дверь захлопывается, оставляя меня стоять посреди комнаты.

Я рычу про себя, прежде чем направиться на кухню. — Бесящая женщина.

Мне требуется несколько минут, чтобы найти все необходимое для приготовления ужина. За то время, что мы здесь, Ава дважды переставляла кухню. Даже поиск терки для сыра занимает больше времени, чем следовало бы.

Все время, пока я отвариваю лапшу и готовлю мясной соус, Ава сидит взаперти. Единственный шум, который наполняет дом, — это работающий душ.

К тому времени, как лазанья накрывается фольгой и ставится в духовку, она появляется снова, ее мокрые волосы свисают по спине.

Она идет на кухню и достает чесночное масло и буханку хлеба.

— Значит, ты тоже умеешь готовить.

Я киваю. — Пришлось, если я хочу есть. У папы это никогда не получалось, и он не видел смысла тратить деньги на повара, когда его обычно не было дома. Хотя маме это нравилось. Она научила меня нескольким вещам перед смертью.

Она кивает, и ее плечи опускаются. — Прости.