— Помощь нужна? — спрашиваю свою жену, войдя в спальню.

— Нет, — качает Надя головой, склонившись над кроваткой дочери. — Она просто проголодалась. И… — бросает быстрый испуганный взгляд на меня. — Я нужна была ей, Паш.

— Ага, — киваю, решив не спорить. Оба знаем, что все всё понимают. Спорами здесь не поможешь. — Могу я ее покормить? Или ты грудью хочешь?

— Нет, не грудью, — выпрямляется. — Я на ночь даю смесь. Ей легче с ней заснуть, и она дольше спит, — отвечает Надя.

— Тогда давай я с ней поиграю, а ты смесь сделаешь, — беру инициативу в свои руки. Так просто Надя мне дочь не доверит. Она не уверена во мне, как в отце.

— Возьмешь ее на руки?

— А может, на кровать ее положим? — предлагаю. — Так безопаснее. Еще опасаюсь ее брать на ручки, — признаюсь честно. — Она такая хрупкая. Боюсь сделать ей больно или как-то не так взять.

— Хорошо, — кивает Надя и достает дочь из кроватки. — Подай пеленку, — указывает на комод, куда мы сложили все, что нужно для Ангелины. — И смотри за ней внимательно. Она переворачивается будь здоров. Упасть может с легкостью.

— Буду смотреть, — отвечаю и подаю пеленку, которую она расстилает на кровати и опускает туда нашу радость.

Как только Надя покидает комнату, сажусь на пол так, чтобы быть рядом с дочерью.

Девочка тут же цепляется за меня взглядом и… и в секунду начинает улыбаться. Улыбаться так, что я не могу отвести взгляда от этого маленького чуда с голубыми глазами и широкой практически беззубой улыбкой. Два маленьких горбика на нижней десне говорят о том, что кто-то скоро будет больно кусаться. Но пока… пока ее улыбка заставляет меня улыбаться.

— Ты вырастешь красавицей, как твоя мама. У тебя ее глаза, — говорю ей, хоть она вряд ли понимает. Но слушает внимательно. — Я сделаю вас с ней самыми счастливыми, ангелочек. У вас будет все, что вы пожелаете, просто доверьтесь мне. Ты и твоя мама! У тебя будут лучшие игрушки, одежда, врачи и лучшее образование. Я дам тебе все то, чего ты заслуживаешь.

Рука дочери тянется ко мне. Она хватает меня за губу и тянет на себя.

— Знаешь, еще никто не просил у меня поцелуев именно так, — признаюсь ей со смехом и целую в животик. Мягкий, пухленький животик, который пахнет молоком. А может, она сама так пахнет. но аромат дурманит, погружая в какое-то блаженство.

От поцелуя дочь начинает хохотать. Поэтому целую ее раз за разом наслаждаясь тем, что, наверное, не устану слушать никогда. Сладкий смех дочери. Моей дочери. Моей девочки.

— А вы подружились, — Надя садится по другую сторону от Ангелины. — Я принесла смесь, — указывает на бутылочку в своих руках.

— Я покормлю? — уточняю, не поменялось ли ее мнение.

— Да, — согласно кивает. — Я покажу, как правильно держать бутылку. Затем Ангелину нужно искупать. Тоже сам или мне?

— Вместе, — отвечаю ей, улыбнувшись. Господи, я впервые так счастлив, что не могу описать словами. — Может, искупать, а потом покормить?

— Здесь половина, — трясет бутылочку в своих руках. — А если ее голодной в ванную отправить, то будет скандал. Такой скандал, что твои бабушки разом покажутся тебе мелочью по сравнению с ором этого ангелочка.

— Ладно. Давай тогда, — киваю решительно. Поднимаю дочь на руки, Надя помогает с бутылочкой, и я принимаюсь кормить ребенка, то и дело спрашивая, правильно ли я держу.

В груди все взволнованно порхает, когда я понимаю, что у меня получается. Моя дочь ест из моих рук. Она разглядывает меня. Не плачет. Не боится…

Я кормлю свою дочь…

Нет, так быстро я с фактом существования Ангелины точно не смирюсь. Нужна пара дней.

Сейчас все, что с ней связано, для меня удивительно.

Глава 9

Надя

— Может, врача вызовем? — предлагает Паша, глядя на то, как я с Ангелиной хожу по комнате уже больше часа. — Четвертый час ночи. Она плачет без остановки. Это разве нормально? Она днем была спокойнее. Может, у нее болит что-то? — обеспокоенно спрашивает, готовый вновь пойти и принести все, о чем попрошу.

Мы уже и кормили малышку. И качали. И играли с ней. И переодели ее. Ничего не помогает.

Но я к такому привыкла уже, а Паша нет. И все же не спит. Старается мне помочь. Мне и нашей дочери.

— У нее зубки лезут, — устало вздыхаю, зевнув в свое плечо. — Температура, вон, поднялась, как всегда к ночи. Днем она отсыпается, а ночью такой концерт. Это не первая такая ночь, Паш… К утру станет спокойнее.

— Ты проверяла ее? Точно зубы? — взволнованно уточняет отец моей дочери.

— Мы были у врача. Все в порядке. Зубки, — успокаиваю его, наслаждаясь тем, что дочь потихоньку начинает засыпать и перестает плакать. — Я делаю все, что сказал врач, но Ангелина ребенок. Она не может терпеть. Вот и плачет.

— Завтра все равно врача вызовем, — не сдается Паша. — Пусть глянет ее. Не помню, чтобы моя сестра так плакала без остановки.

— Как скажешь, — киваю на его предложение. — Хочешь, иди в гостиную, выспись. Я знала, что так будет. Поэтому и сказала ложиться спать пораньше, — напоминаю.

И хоть отчасти это была отмазка, чтобы Паша ко мне не приставал, я прекрасно понимала, что Ангелина поднимет нас ближе к трем ночи.

— Куда я пойду? — фыркает он на мое предложение. — Это моя дочь. А разве буду я отцом, если уйду, когда моей девочке больно?

— Она все равно не даст спать ни тебе, ни мне, — хмыкаю. — Так хоть ты выспишься.

— Иди сама в гостиную, — встает с намерением забрать у меня малышку и самому начать ее качать. — Поспи немного. Я побуду с ней. Потом поменяемся.

— Мне лучше не отходить, — устало произношу. — Ее только грудь успокаивает. Сам ведь видел.

— Тогда вместе будем ее успокаивать.

— Как знаешь, — равнодушно пожимаю плечами.

Не хочет спать — его решение.

— А имя ей Дорофеев выбирал? — звучит неожиданный вопрос.

— Нет, я, — с улыбкой вспоминаю этот момент. — Хотела ее Алиной назвать, чтобы у нее характер, как у твоей сестры Лины, сильный был. А когда увидела, то подумала, что ангел она настоящий. Вот и получилось, что Ангелина.

Мой ангелочек начинает засыпать.

— Надюш, — Паша касается моей руки. — А давай мы все втроем поедем куда-нибудь отдохнуть, как все закончится?

— Зачем куда-то ехать? — поднимаю на него недоуменный взгляд. — Можем здесь остаться. Тот же свежий воздух. Свобода. И мне на ферме нравится, — перечисляю ему все плюсы своего решения, не зная, как подвести к тому, о чем думала с того момента, как Паша посадил меня в машину. — Знаешь, я долго думала обо всем, что происходит, о том, как я живу. Мне хорошо в этой стране. С родными и в такой атмосфере. Здесь я отдыхаю. Здесь нет такого ритма жизни и бешеного времени, как в Москве.

— Давай останемся отдохнуть здесь. Конечно. Я понимаю.

Ничего он не понимает…

Я не хочу в Россию.

Я хочу оставить все в прошлом и жить в деревне дедушки. На ферме. Я хочу дом на земле. Я устала от того, что несут большие города и большие люди в них.

Я хочу мира в маленькой деревушке. Где жизнь течет плавно. Где я свободна…

Надя

Под утро нам все же удается уснуть. Дочь успокаивается и мы с Пашей просто в секунду отрубаемся вместе с малышкой.

Даже не обращаем внимания на позы, в которых лежим, лишь бы было удобно нашему ангелочку, по ночам превращающемуся в демоненка. Плевать даже становится на то, что Паша обнял меня во сне.

Устали за эту ночь мы все втроем. В особенности новоиспеченный папочка, который к такому пока еще не привык.

Просыпаемся ближе к часу, точнее нас будит дочь, захотевшая есть. Паша деликатно выходит из спальни, помня о моей стеснительности в тот момент, когда я кормлю дочь. Больше не шутит по этому поводу и не напоминает, что уже все видел.

Через минут двадцать выходим и мы с Ангелиной из спальни, очарованные ароматами, доносящимися с кухни.

На кухне за небольшим столиком сидит Паша, накрыв стол для двоих. Заметив нас с дочерью, он поднимается на ноги и указывает в сторону стола.