Выйдя из паузы, начинает говорить.

Рассказ Павла меня не то, что обескураживает, а просто ужасает.

О нем я думаю всю обратную дорогу. Так увлекаюсь своими мысленными рассуждениями, что даже ослабляю внимание. А зря…

Потому что Парамошу неожиданно несет.

Он сгребает меня в охапку и начинает целовать так, что я едва сознание не теряю.

Останавливает этого нахалюгу только пощечина.

И то в последний момент, когда его настырные пальцы, забравшись под мою юбку, скользнули по краю чулка и снова нырнули под резинку трусиков.

- Вика, ну, что опять случилось такого, что ты взъерепенилась. В чем причина?

– Причина у Вас на лице…

Хмыкаю, прикусывая губу и сжимая бедра, стараясь унять очередной приступ пульсации между ног.

– И что так прямо смешно? – фырчит Парамон.

– Да. Вспомнила, как ладонь отбила во время нашей первой встречи в вашем кабинете.

- Во время второй… Первая случилась в лифте, когда ты позволила мне снять твои красные трусы…

Раскатисто смеется Павел, потирая щеку.

– Думаю…У тебя будет еще возможность повторить свой героический поступок снова. Уверен на тысячу процентов, что я опять предприму попытку залезть в твои трусы…

Мы внимательно смотрим друг на друга.

В моем мозгу проносится табун пошло-порочных мыслей: “А не послать ли все на небо звездочкой. И слиться с Парамошей в экстазе страсти. Пусть он потом ищет себе другого адвоката”, – но усилием воли держу себя в руках.

Профессионализм и этика не позволяют мне упасть в пучину сладкого порока.

- Отдыхайте, графиня Вишенка! – подмигивает мне Парамон и чмокает в нос. – Набирайтесь сил. Вечером перед сном позвоню. Без вопроса зачем? Просто… Услышать твой голос и пожелать спокойной ночи…

– Да, вы, Парамоша, не только азартный игрок, но ещё и романтик…

С этими словами выхожу из чёрного бегемота непонятной мне марки.

Отойдя несколько шагов, слышу звук открываемой двери, неожиданно для себя оборачиваюсь.

Вижу, что Павел стоит, облокотившись на машину.

Не знаю, что дергает меня, но я резко меняю направление движения.

В несколько шагов преодолеваю расстояние между нами.

Кусая нижнюю губу, смотрю в глаза Парамона.

Едва касаясь его ладони пальцами, выдыхаю:

– Будь осторожен и береги себя!..

Глава 29

– Витька, ну и как твой похититель женского исподнего? – хохочет Ириха Гитлеровна. – Не спиздионерил у тебя очередные трусики.

Пока Грекова говорит, я жую ароматный кусок шашлыка, который для нашей троицы приготовил Герасим – муж Элен.

Пережевывая, корчу Гитлеровне гримасы.

Элька и Ирка закатываются от смеха.

Дантовна протягивает мне бокал шампанского.

– Витька, решишь бросить юриспруденцию, можешь работать клоунессой.

– Ника, и мы торжественно тебя наградим званием “ебанесса”. Можно не аплодировать. Это не мой неологизм. Сама прочитала в любовном романе, – смеется Грекова.

– Ну, не хрена себе, Адольфовна. Ты еще и любовные романы успеваешь читать. Я только законодательные акты и судебную практику, – хмыкает Дантовна. – У нас даже сказки зайцам на ночь читает Мазайка, потому что нерадивая зайка-мама засыпает через пять минут после начала чтения.

– Да, я тоже случайно. Ждала звонка от Макса. Увидела рекламу книги“Измена. Месть блондинки”. Тыкнула. Прочитала анно. Героиня в нем застукала мужа-еблана с любовницей. Сначала незадачливых потрахушников гоняла битой. Потом закрыла в ванной, а сама пошла крушить авто. Да, машину шалавы она еще и подожгла...

– Так а ктоебанесса? – нетерпеливо уточняет Дантовна.

– Это главная героиня себя так называла, когда утром с незнакомым мужиком проснулась, – поясняет Ириха.

– Вау, так она что мужу отомстила с другим? – округляет глаза и приподнимает шаловливо брови Мазай.

– Нет, Эль, там такая история…

Пока Ирина устраивает краткий пересказ, я снова вспоминаю разговор с Парамошей.

– Павел Кириллович, вы любили свою жену?

– Я уже сказал, брак был договорным. Чувства здесь ни причем…

– Супружеские отношения у вас же были?

– Ты хочешь знать трахал ли я свою жену? Пристально глядя мне в глаза, Павел скривил саркастично губы.

- Да, я трахал Виолетту. Девка она красивая, манкая, озабоченная и очень ебливая. И, вообще, как можно отказать официальной жене, если она сама лезет в твои трусы. Я не отказываю женщинам в сексе…

После слов Парамона у нас случилась очередная битва взглядов.

Я сдалась первая, но завуалировала свой проигрыш комментарием:

– Вопрос задан мной не из праздного любопытства. Среди документов есть несколько медицинских заключений, выписок и справок, которые могут быть использованы против вас. Вот, например, справка из травмпункта о побоях…

Теперь уже я сверлю Парамонова взглядом, приподняв удивленно бровь.

– Это то, о чем я подумала?

Парамонов тут же выругался матерно, дернул плечами и сжал кулаки до белых костяшек.

Несколько минут молчал, потирая указательным пальцем нижнюю губу.

– Мне эта тема неприятна. Но… Все же придется вытаскивать грязь.., – продолжил он задумчиво, словно подбирая слова.

– За все годы нашей вынужденной семейной жизни я ни разу не поднял руку на Виолетту. Нет, не так…Даже голоса не повысил… Какой смысл. Она по сравнению со мной ребенок. Да, как еще и оказалось, больной на всю голову.

Пармонов говорил тихо, но каждое его слово я очень хорошо слышала и понимала.

– У меня нет потребности самоутверждаться за счет тех, кто слабее. Я слишком большой для этого. При моем росте и силе один мой удар может быть фатальным. Особенно для женщины.

Павел рассказывал историю появления справки о побоях спокойно, но зло.

Я внимательно наблюдала за мимикой его лица. Для меня очень важно было видеть эмоций, которые кроются за его словами.

– Все случилось после смерти ее отца. Однажды вернувшись домой, я нашел Виолу в луже крови. Она порезала вены на руках и ногах. Но… В клинике врачи сказали, что причиной большой кровопотери стал домашний аборт. Вика, понимаешь, эта дурында, сама себе все там расковыряла…

Услышав сказанное Парамоновым я, не страдающая сентиментальностью от слова совсем, реально представила всю картину, а главное, хрупкое тельце эмбриона…

– Я знал, что это был и не мой ребенок, но все равно на Виолетту после этого смотреть не мог…Не за измену, а за убитого малыша. В клинике больше не появлялся…

- Когда Виола вернулась домой, решил сразу поставить точки над “i”. Сказал, что мы разводимся. И тут началось светопреставление, которого