– И что? Хуйня вопрос… Полюбить – так королеву! Проиграть – так миллион! – хохочет Парамонов, поглаживая мое колено.

Какое-то время едем молча.

Не знаю, о чем думает Парамонов.

Я же взвешиваю “за” и “против”. Прикидываю, стоит ли мне начинать разговор или все спустить на тормозах отказа от дела.

– Павел Кириллович, от того, как сейчас сложится наш разговор, зависит продолжу я заниматься вашим делом или нет, – говорю несколько отстраненно, несмотря на Парамонова.

– Есть что-то конкретное, Виктория?

Павел зеркалит мой тон, продолжая поглаживать мое колено.

– Да, есть. Источник разглашать не буду. Но… Я уверена: информация, которая мне стала известна, – будет вам интересна и полезна. Только прежде чем, я начну рассказывать, хочу, чтобы вы, Павел Кириллович, мне честно ответили на несколько вопросов.

– Хорошо, отвечу я на все твои вопросы, Вика. Только у меня к тебе тоже будут отчего и почему. Знаешь, этакий блиц-турнир…

– Нет, господин Парамонов, торг здесь неуместен… Я ваш адвокат. Вы мой доверитель.

Я консультирую вас и разъяснения по юридическим вопросам. Вы подробно отвечаете вам вопросы, которые задаю я. Любая ваша недостоверная информация или утаивание оной – причина проигрыша вашего дела.

Глава 28

Остаток пути мы едем молча.

Я снова думаю о превратностях судьбы и жизни, придумываю четыреста первый способ отказа от Парамонова как от клиента.

Впервые не хочу вести дело от слова совсем.

Причин для этого несколько.

Первая – криминальная.

О ней мне поведала Элен Мазай:

– Ко мне по делу Парамонова, вернее, его жены обращались двое совершенно разных людей. Сама понимаешь, они не из госдумы. Хотя такого добра и там хватает. Так вот, Витька, я отказалась. У меня три зайца. Хоть дед Мазай у нас лучше матери, но все же детям мамка нужна. Браться за это дело или нет, только сама решишь. Но… Уверена, охрана тебе точно не помешает. Потому как раздел имущества и “отжим” бизнеса Парамонова - это только верхушка айсберга...

Да, уж очень не хочется быть затянутой под этот айсберг или оказаться ежиком резиновым с шапке малиновой с дырочкой в правом боку.

Вспоминая слова Элен, прислушиваюсь к жесткому и категоричному тону Парамона, которым тот разговаривает с кем-то по телефону.

Павел замечает, что я на него смотрю и поворачивает голову в мою сторону.

И тут понимаю, что вторая причина моего отказа от его дела перевешивает первую.

Как бы я не гнала пошло-порочные мысли от себя, естественные инстинкты все же живут своей жизнью.

И сейчас моя внутренняя самка воет, потому что она хочет этого самца.

Прямо вижу, как эта похотливая сучка виляет перед ним хвостом.

От этого понимания, отвешиваю себе ментальные затрещины и сжимаю ноги, чтобы унять пульсацию в трусах.

Парамон, играя бровью, смотрит на меня взглядом, словно все понимает.

Не желая выдать себя, растягиваю губы в язвительной улыбке.

- Рад, что у тебя, Виктория, после судебного заседания хорошее расположении духа, - расценивает по-своему мою улыбку Парамоша.

Ничего не отвечаю, но продолжаю глазами сверлить Павлика.

Наш зрительный спарринг прерывает голос водителя: “Мы на месте Павел Кириллович”.

– Ну, что идемте, графиня! Нас ждут великие дела, – подмигивая, произносит Парамон, и дверь с моей стороны открывается.

Запахнув кожаный кардиган, с помощью водителя выхожу из салона.

Буквально через минуту ко мне подходит Парамонов, показывая направление нашего движения.

– Не надо бабушку лохматить. Завтра прилечу. Сам все увижу. И не дай Боже, ты решил крысятничать. Можешь сразу… Ну, ты меня понял, – резко говорит Пармон, подхватывая меня под локоть. – Смотрим под ноги, графинюш…

– Хватит, так ко мне обращаться. Разрешаю меня называть по имени отчеству, – перебиваю, выдергиваю руку и едва удерживаюсь на ногах, потому как оступаюсь.

– Извините, Виктория Вольдемаровна, что удержал вас, чтобы вы носом не тюкнулись, – смеясь, язвит Парамоша. – Ойц, зря я все же тебя удержал от падения, посмотрел бы на твою аппетитную задницу. А если бы юбка у тебя между булок треснула, то еще и на трусы бы полюбовался… Какого они сегодня цвета?

– Не дождешься, – отвечаю, намеренно наступая ему на ногу.

– У-у-у, сучка-злючка, – рычит Парамон.

– Ишак озабоченный, – тут же парирую.

В ответ на мои слова Парамоша начинает хохотать. – Знал бы, что ты свалишься со своими трусами на мою голову, то лучше бы пешком пошел. Хотя… Вика Вольдемаровна, таких женских экземпляров у меня еще не было. Ну, тем интереснее…

За ужином в каком-то странном для меня месте мы обсуждаем вопросы, которые я для себя наметила после ознакомления с документами и беседы с его юристом.

Сначала Парамонов обрисовывает мне картину заключения кабального для него договора.

– Вся проблема была в общаке двух “команд”. Расшифровывать не надо? Или пояснить? – уточняет у меня Пармон.

Увидев мой отрицательный кивок головы, он продолжает свой рассказ:

– Эти деньги нужно было вернуть. Но… Сделать это просто так было невозможно, потому что они уже давно были легализованы путем инвестирования…

Дальше я слушаю схемы отмываний и легализации доходов, которые, в принципе, к нынешнему делу как к штанам рукава.

– К тому моменту у моего ныне умершего тестюги дела шли совсем плохо. Проще говоря он должен был пойти по миру с протянутой рукой. Ну, мы и решили, чтобы вывести деньги, которые должны были гигнуться, поднять ликвидность его бизнеса.

Павел останавливается и отбивает на столе какой-то марш.

Я смотрю на него, ожидая продолжение.

– Сделать это можно было только слиянием бизнеса. Самый простой вариант через заключение брака, безболезненно создав семейный холдинг. Ну, что мы и сделали. Тем более, что у него была дочь, на которой я и женился. Перед смертью тесть должен был все переоформить на меня. Но… Все пошло по звезде, когда стало известно, что этот ходячий труп подстраховался в части своей кровинушки…

– Вы били свою жену, Павел Кириллович? Вопрос задаю вам не из любопытства, а на основании медицинских заключений и выписок, которые есть в наличии.

Рассказываю, что кроме справки из психдиспансера среди бумаг я обнаружила справку из травмпункта о побоях.

Парамонов морщится, словно ему под нос сунули что-то вонючее.

Он