Когда укрываю ее, Ангел глаза сонные распахивает. Заплаканная, но все равно красивая. Ресницы длинные, лицо кукольное, волосы разметались по подушке, глазки ее изумрудные, как у куклы, блестят.

– Прости за ту сцену. Мне очень стыдно. Я должна была тебе поверить. Я просто не запомнила тогда всего, что ты в больнице говорил. Так, только обрывками.

Сжимаю зубы. Виноват я, а стыдно ей, охренеть просто. Ангел тогда так истерила, что не запомнила всего, и все это время она реально думала, что ее оттрахали толпой. Вот причина ее истерик и страхов, как, блядь, я не понял этого раньше, как она вообще жила все это время с этим пониманием, сука.

– Нечего тебе стыдиться. Не бойся ничего, ложись. Я буду спать отдельно. Не трону.

Не удерживаюсь, убираю волосы с ее лица, но Ангел в последний момент за руку меня перехватывает своей ладонью маленькой, а мне стонать хочется в голос.

Как крошка хлеба подыхающему, я принимаю это ее прикосновение как сладкий эфир и хочу еще, мне, сука, мало только ее робкого касания, но и на большее рассчитывать теперь не могу.

– Миша, ты бы отдал меня им? Если бы я не потеряла сознание тогда?

Хлопает ресницами влажными и смотрит на меня так наивно и открыто… боже, она еще совсем дитя невинное, как я мог тогда не поверить ей, как я мог так сильно ее напугать, блядь?

– Нет, – беру ее ладонь, целую, дурею, щекой прикладываюсь к ней, как пес побитый, – я бы никому тебя не отдал, Ангел.

Ангел коротко улыбается и кивает, слезы все равно стекают из ее изумрудных глаз, заставляя меня в очередной раз убедиться в том, как сильно я ее обидел, как я поломал эту девочку, которая не должна была видеть всего этого дерьма.

– Ложись. Тебе надо отдохнуть.

– Не уходи… Михаил, побудь со мной, пожалуйста. Одну минутку.

– Хорошо. Я буду здесь, пока ты не уснешь.

На улице уже ночь, я сижу у кровати и глажу Ангела по волосам. Свой нежный цветок, который сам же сломал и теперь не знаю, как восстановить.

– Мне холодно, – уже засыпая, мурчит Ангел, и я ложусь к ней на кровать. Одну минуту. Я просто ее согрею. Прижимаю ее к себе, девочка тут же обнимает меня, прижимается в ответ. Укладывается у меня на плече и засыпает, пока я даже пошевелиться не могу, чтобы не нарушить ее сон. Провожу только своей лапой по ее мягким волосам, вдыхая их запах и дурея. Мне нужно уйти, но я так хочу еще секунду, блядь, еще одну секунду с ней побыть, пока Ангел не ревет и не проклинает меня, хотя она ни разу меня не обвинила. Она не умеет злиться, все переживая в себе.

Черт, я так и уснул с ней, обещал себе еще секунду и еще, обманывал себя, пока просто не вырубился с нею рядом. Я просыпаюсь в семь утра, обнимая Ангела, которая все так же лежит у меня на плече, уткнувшись носом мне в грудь.

Глава 18

Михаил поднимается, и я невольно делаю шаг назад, потому что кожей чувствую, что он зол, и это еще мягко сказано.

– Я встречалась с Людой…

– Не смей мне врать! Где ты была?! – рычит, как бешеный медведь, но так просто сдаваться я не собираюсь. Обхватываю себя руками, пытаясь защититься и сохранять спокойствие, не стану выдавать свой страх перед ним.

– Я не должна отчитываться перед тобой!

– Должна! Ангел, ничего не хочешь мне рассказать?

Его темные карие глаза опасно блестят, у меня начинают дрожать коленки.

– А ты? Например, то, почему я не могу никуда на работу устроиться? Почему от меня все шарахаются в городе? Ты же уже знаешь, где я была, Михаил. Паша бы не гнал как сумасшедший домой. Ты следишь за каждым моим шагом!

– Паша будет уволен, а ты не будешь работать, – чеканит строго, вызывая у меня волну ярости в ответ. Бакиров обращается со мной, как со своей домашней зверушкой.

– Ты не можешь мне это запрещать! Я не твой зверек! Я хочу работать и буду! Где хочу и на кого хочу! Ты больше не мой работодатель, ты меня сам выгнал! Я буду работать, хочешь ты того или нет!

Подхожу к Михаилу и смело тыкаю в его грудь указательным пальцем, однако он с легкостью мою ладонь своей лапой огромной перехватывает, сжимая ее до боли. Наклоняется ко мне, и я невольно вдыхаю его запах, который почему-то слегка кружит голову.

– Ты. Не. Будешь. Работать. Если тебе что-то нужно, тебе достаточно просто сказать мне об этом.

– Нет, не достаточно! Пусти, больно! – Вырываю свою ладонь из его лапы, однако тут же оказываюсь в кольце сильных рук Михаила. Он держит меня за талию, не давая и шанса дернуться, упасть, убежать. Его запах дурманит, близость провоцирует мурашки и дрожь в теле. Смотрю на такого высокого и крепкого против меня Бакирова снизу вверх, сердце безумно клокочет в груди. – Я твоя пленница теперь, Михаил? Я что, не могу выйти из дома, когда захочу?

– Можешь, но для этого тебе не обязательно меня обманывать, девочка, – басит, а я чувствую тепло его больших рук и не знаю уже, хочу, чтобы он меня отпустил, или нет. Трепещу вся, аж коленки дрожат, дышать даже тяжело рядом с ним.

– Так а по-другому ты бы меня не пустил! Что мне было делать?

– Сказать мне! Ты должна меня слушаться, Ангел.

Убирает локон волос с моего лба, но я как спичка загораюсь. Я так не привыкла и не стану.

– Нет, не должна! Я свободный человек. Что хочу, то и делаю! Я не собираюсь больше тебя слушать! Пусти!

Трепыхаюсь, как птичка, в руках Бакирова, а он и бровью не ведет. Зажал меня в кольцо своих рук, и, как я ни стараюсь, высвободиться не получается. Скорее ребра себе сломаю, но он не отпустит.

– Ты будешь меня слушать, хочешь того или нет! – рычит на меня, а у меня слезы подкатывают к глазам. Это уже слишком. Обида не прошла. Незажившая рана вскрылась слишком больно.